- Вообще-то, - медленно протянул красавчик, глядя на меня с непонятной жалостью, - я и есть боярин. Из славного рода бояр Беспределкиных, между прочим.
- А? - глубокомысленно выдала я, потом задумалась и дополнила вопрос. - Беспределкиных?
- Иван Алексеич, славный мой предок, беспределом на большой дороге занимался, - охотно пояснил Боярин. - Гра... кхм... неважно. А в бояре его пожаловал сам царь, когда по незнанию напал Иван Алексеич на карету, в коей друг царский ехал.
-Постойте, - не поняла я, - получается, ваш Иван царского друга убил, а его за это - в бояре? Нелогично как-то.
- Не убил, - поправил меня славный потомок беспредельщика, - а токмо огра... Тьфу, ценности реквизировал. А потом оказалось, что другу царь денег должен - в картишки проиграть изволил. Так вот, Иван Алексеич царю его долю законную отдал, и тот с другом расплатился.
- Мошенник, - вынесла я вердикт.
- Кто - царь или Беспределкин? - живо поинтересовался Милослав.
- А оба.
Красавчик нахмурился, а Милослав залился хохотом, но, поймав взгляд боярина, закашлялся.
- А я что, - забормотал он, - ничего я. Мое дело маленькое, ходить да за порядком присматривать. А в царские заботы я не лезу, не по чину мне.
Беспределкин посмотрел на него с подозрением, но все же повернулся ко мне - не то решил оставить выходку Милослава без внимания, не то собрался устроить разгон позже, без лишних свидетелей, то бишь без меня. Едва додумав сию замечательную мысль, я тут же спохватилась: как это без меня? Мои глюки отдельно от меня существовать не могут. Как оказалось, у глюков на сей счет имелось свое мнение.
- Давайте начнем сначала, - предложил мне Беспределкин.
- Давайте, - согласилась я, не вполне понимая, что именно нам следует начинать.
- Итак, меня зовут Венедикт Распопович Беспределкин, - чинно представился красавчик, который, признаться, с каждой минутой казался мне все менее привлекательным.
Честно говоря, я уже даже считала, что от плаката с Бредом Питтом толку больше - Бред хотя бы молчит.
- Понятно, Веник, - кивнула я.
Милослав подозрительно закашлялся, будто туберкулезник.
- Венедикт Распопович, - занудно поправил меня изрядно упавший в моих глазах Глюк Прекрасный.
И тут до меня дошло! Это его папашу, получается, Распопом звали? Ну ничего себе фантазия у деда с бабкой Беспределкиных была! Все, в жизни больше не упрекну маму за то, что дала мне столь дурацкое имя. И над Лапанальдом смеяться не буду, ни на одной встрече выпускников, нет-нет.
