Оставив любовников в постели, Грета спустилась по темной лестнице в подвал. Ей не нужно было зажигать свечу, чтобы увидеть узника темницы. Он пришел сюда по ее приказу и приковал себя к стене, посадил на цепь и теперь преданно ждал ее.
Женщина провела пальцами по скрытой шелковым халатом груди, коснулась своего пояса:
— А вот и я… мой милый друг, заждался? — пропела она, отворив железную решетку. С легким стуком та ударилась о каменную стену, и Грета прошла внутрь, встав перед темной фигурой.
Он сидел, согнув ноги в коленях, на запястьях в полумраке были видны широкие браслеты и тянущиеся к потолку толстые цепи, но стоило ему услышать ее голос, и он очнулся. Дернулся в ее сторону и обвил женские бедра руками, вжался в ее скрытое тканью лоно и, словно зверь, вдохнул аромат страсти. От нее пахло двумя — человек и демон, но ему все равно. Сейчас она здесь и с ним.
— Ты останешься? — в его голосе звучала мольба, глаза увлажнились, и по щекам потекли слезы. Он так страдал без нее.
— Конечно, для чего еще я пришла, как не утешить тебя, — она ослабила пояс и села на его бедра. Ухватившись за цепи руками, Грета стала напевать, пока пленник не присосался к ее груди словно голодающий, дрожащими руками он расстегнул штаны и освободился от разделявшей их тела ткани.
Ощутив себя внутри женщины, мужчина издал приглушенный стон. Цепи дергались и позвякивали, а демоница продолжала петь.
— Все вы будете у моих ног, все… — прошептала она, чувствуя его пульсирующий от оргазма член и стекающую по внутренней стороне бедер жидкость.
Вернувшись в свою спальню и приняв освежающий душ, Грета переоделась в шелковую пижаму и обув теплые тапочки направилась к Артемии.
Племянница металась в постели, наволочка промокла от слез, а пижама пропиталась потом. Ей что-то снилось. Грета приложила холодную ладонь ко лбу и сказала:
— Тихо, тихо, не мучься. Я освобожу тебя, помогу, — и поцеловала Арти в висок.
«Ах, Азазель, за столько лет ты так ничего и не понял. Твоя цель была рядом, мы стояли бок о бок, завтракали, вели беседы, ты делился со мной своими заботами, страхами за дочь», — она провела кончиками ногтей по своей груди — голубые вены замерцали. «Порой умение скрывать собственную силу куда интереснее ее проявления».
Артемии снился сон — она стояла в центре пентаграммы и вокруг были друзья. Все в истинной, демонической ипостаси. Их руки сковывали тонкие нити, по запястьям стекала багровая кровь, они дергались и рычали, но на кого, неужели на нее? Артемия чувствовала страх и ужас, а из полумрака к ней потянулась тонкая, бледная рука с острыми черными ногтями, и чей-то голос приказывал ей петь, отдать свою душу и демонический дар до капли.
