– Говоря проще, ты предлагаешь всем нам добросовестно делать то, что от нас требуют? – уточнил нотариус. – Иными словами, выполнять свой долг перед государством? А еще точнее, повиноваться закону!..
– Какой закон? При чем тут закон?.. Не закону, а собственной совести! – выходил из себя Болога. – Долг – это вопрос совести! Не путай ради бога одно с другим!..
За два года его «философия жизни» несколько видоизменилась, обрела большую гладкость. Апостол любил обкатывать ее на разных слушателях.
Жизнь в Будапеште была ему не по душе. Думалось здесь плохо. Все его раздражало: уличный шум, ограниченность горожан, технический прогресс, вытравливающий из души все живое. Сосредоточению духа, к которому он стремился, мешало городское многолюдье. На лоне природы, ближе к земле достичь его было легче. Поэтому, пользуясь любой возможностью, Апостол убегал за город. Холмы, окружающие Буду, были знакомы ему не хуже окрестностей Парвы... Однако стоило ему оказаться в Парве, как он замечал, что его «философия жизни» теряет убедительность. Не лоно природы, а большой город породил ее, и здесь, в провинции, где государство вдобавок почиталось обидчиком и притеснителем, она выглядела чем-то искусственным и чужеродным. Апостолу приходилось прилагать немало усилий, чтобы она не развалилась окончательно. Но после третьего курса, приехав на каникулы в Парву, он отыскал наконец для своей философии прочное обоснование, заведя разговор о ней с адвокатом Домшей, который после смерти Бологи-старшего счастливо подвизался на юридическом поприще.
– Я не говорю, что наше государство без недостатков, – с горячностью заговорил Апостол. – Вовсе нет... Но раз уж оно существует, мы обязаны служить ему верой и правдой... Это наш долг! Найдите мне государство более совершенное, и я буду служить ему! Но отрицание государства как такового приведет нас к хаосу и анархии. Надо чтить сущее, а не своевольничать!..
Адвокат любил беседовать с Апостолом и прочил ему блестящую карьеру. Да и не один он, все вокруг твердили, что Апостол Болога далеко пойдет, что он любимчик всего факультета и в будущем – непременно профессор в университете. Домша даже слегка перебарщивал, заискивая перед молодым человеком, адвокату очень хотелось, чтобы юноша обратил внимание на его дочь Марту, пребойкую – второй такой во всей долине Сомеша не найти, – и прехорошенькую барышню лет семнадцати, слывшую к тому же выгодной невестой, потому что была она единственной наследницей самого господина адвоката.
