, за что и провел два года в политической тюрьме.
Сын его Апостол родился как раз тогда, когда Иосиф Болога, сидя в клужском каземате, ожидал решения своей участи. Пока отец отбывал свой весьма длительный для политических преступников срок, ребенок рос, пестуемый не чаявшей в нем души мамочкой. Не изведавшая любви, она весь жар своего сердца, всю свою нежность изливала на новорожденного. Любознательный и пытливый мальчик купался в этой пылкой материнской любви. Порой в душу юной матери закрадывался щемящий страх: а не любит ли она свое милое чадо больше, нежели самого господа, и для успокоения своей мятущейся сомнениями души она прививала сыну благодетельное чувство набожности. Так что ребенок знакомился с миром, слушая нескончаемые рассказы о милостивом, всепрощающем и любящем боженьке, который взамен каждодневной молитвы одаряет людей житейскими радостями на земле и вечным блаженством на небесах. Детскому воображению бог порой виделся седобородым, добрым, но строгим старцем, похожим на протопопа Грозу, который часто наведывался к богобоязненной прихожанке, чтобы справиться, каковы вести о «нашем мученике», и протягивал руку для целования.
Отец вернулся, и жизнь мальчика переменилась.
«Нашего мученика» встречали на перроне вокзала чуть ли не все жители города и окрестных сел. Сын его испуганно жался к мамочке, боясь явления чуда... Поезд, лязгнув буферами, остановился, и на площадке вагона появился в черном демисезонном пальто господин с темной курчавой бородкой. Толпа загудела, замахала руками и криками «ура» встретила его появление, а он, отыскав глазами среди тысячной толпы жену с ребенком, кинулся к ним, раскрыв объятия, обхватил мальчика, оторвал от земли и звучно расцеловал в обе щеки. Ребенок забился, вырываясь из волосатых рук, громко заплакал, но отец крепко держал его и слегка встряхивал, утешая таким образом разбушевавшееся дитя, но, увы, малыш не унимался, вопил как резаный и мощным ревом заглушал приветственное слово благочестивого архиерея. Пришлось насупившемуся папаше отдать плачущее чадо обратно сконфуженной и изболевшейся душой матери. У нее па руках ребенок мигом успокоился и лишь опасливо поглядывал на сурового господина с темной бородкой.
Тем же вечером Иосиф Болога имел с женой продолжительный разговор о воспитании сына, уча ее, какие чувства следует развивать и прививать, а какие нещадно выкорчевывать. Он подкреплял свои высказывания цитатами из весьма знаменитых ученых трактатов и настоятельно советовал жене проштудировать их так, как проштудировал он, сидя в одиночной камере и готовясь к миссии отца.
