От Люка не было известий, и Кларисса уже начинала думать, что таким же образом пройдет десять месяцев, остававшихся до ее совершеннолетия, но как-то утром, весело напевая, она вошла в столовую для завтраков и хорошее настроение мигом улетучилось, сменившись тревогой. За столом сидел Люк. Глаза налиты кровью, лицо осунулось, рука сжимает рюмку с бренди. Перед ним стояла тарелка с нетронутым жарким.
— Дядюшка! Вот это сюрприз! Мы вас не ожидали.
Его взгляд мгновенно скользнул в сторону.
— Я выехал из Лондона на рассвете. Хочу забрать Фрэнсиса с собой. Часа через два мне нужно в обратный путь. Будь так добра, присмотри, чтобы вещи Фрэнсиса уложили побыстрее.
— Но, дядюшка, нельзя же отрывать ребенка от дома без всякого предупреждения, — возразила Кларисса, стараясь говорить вежливо и рассудительно. — Фрэнсис только немного успокоился после смерти отца. Зачем вам увозить его в Лондон?
Перед тем как ответить, Люк осушил рюмку.
— Ты забываешь, Кларисса, что брат отдал мальчишку под мое попечительство, и мой долг — чтить его волю. А это лучше всего можно сделать, если Фрэнсис будет и жить и учиться под моей крышей. Пора найти ему приличного наставника. Чему он может обучиться у викария?
— Но мой отец считал, что этого вполне достаточно, — оборонялась девушка.
— Как ни печально, мой брат в последнее время был слишком болен, чтобы принимать разумные решения, касающиеся его сына, — пропел Люк сладким голосом. — Поверь, дорогая племянница, я желаю племяннику только добра. Он мой родственник, и я горячо его люблю.
Язык оранжевого пламени, взметнувшийся в камине, вернул Клариссу к настоящему. Она выпрямилась и посмотрела на умиравший огонь. Подсыпав еще угля, Кларисса стала ворошить его кочергой, пока огонь не разгорелся. Только тогда она вновь наполнила бокал.
Она снова пережила ту боль, которую испытывала тогда, но что сделано, то сделано. Хуже всего то, что пока ей ничего не удалось узнать.
Бедный маленький Фрэнсис так расстроился, узнав, что придется покинуть любимую сестру! За десять коротких лет своей жизни он потерял мать, потом отца, и вот теперь предстояло потерять и дом, и последнего любящего его человека. Кларисса попыталась утешить его, пообещав, что скоро приедет его навестить. Сама она едва сдерживала слезы, чтобы еще больше не огорчать брата. Но как только рыдающего ребенка бесцеремонно швырнули в экипаж и захлопнули дверцу, слезы хлынули ручьем. Люк почти не дал мальчику времени попрощаться с людьми, населявшими его мир: с няней, экономкой, Сайласом, Хескетом. Все стояли на подъездной аллее, уныло махая вслед экипажу, уносившему орущего Фрэнсиса.
