И вдруг осекается, делая фразу просто неприличной!
Он точно это намеренно сделал! Не договорил слово! «Моей секретаршей»!
Надо было за ним продолжить, но я растерялась и впала в шок.
В этот момент, стоя у входа в палату, я собиралась догнать и утешить Лику, которая явно убежала в полном раздрае чувств. Но сказанное, меня прошибло от макушки до пяток, так что я упала на стул возле двери. Если бы не он, наверное, по стенке бы сползла. Ловлю ошарашенный Взгляд веры. Самойлов что-то набирает в телефоне как ни в чем не бывало…
— Моей секретаршей, — наконец добавляет лениво босс, видимо заметив звенящую тишину в палате. — Извините, у меня важная деловая встреча. Выздоравливайте, Вера. Настя, даю вам на сегодня выходной, побудьте с подругой, поддержите. А завтра в девять ноль-ноль — у меня в приемной. Вера, от вас нужны инструкции, чтобы все прошло максимально гладко.
— Да, конечно, Герман Александрович, — лепечет Вера.
Самойлов покидает палату.
— Хм, между вами что-то явно происходит, — произносит подруга, пытливо разглядывая меня.
— Не говори ерунды, — отмахиваюсь.
— Почему тогда ты так против быть его секретаршей?
— Разве это имеет значение? Я его секретарша!
— И Снегурочкой ты быть не хотела, — задумчиво продолжает копать в нужном направлении Вера.
— Ну что поделать, нет во мне скрытой Марлен Дитрих, — кривлюсь.
— Скажи правду, Насть? Мы вроде всегда всем делились, — настаивает подруга.
— Не понимаю, что ты хочешь от меня услышать.
— Ну, например, что босс домогается тебя, а ты — с ума сходишь от отвращения. В этом случае я категорически не позволю тебе замещать меня. Да что там… Сама уволюсь по собственному желанию!
— Ты же знаешь, это не так. Самойлов… Разве ему надо кого-то домогаться, — вздыхаю горько.
— У вас точно ничего нет?
Мне становится стыдно. Вера всегда делилась всем, да и я раньше была предельно откровенна…
— Мы переспали, — признаюсь, низко опуская голову. — Случайно. В новогоднюю ночь… Никакого насилия, разумеется. Сплошная романтика. Поэтому мне конечно непросто работать с ним так близко. Но я справлюсь, Вер. Мне нельзя потерять эту работу…
— Ох, дорогая… Я даже не знаю, что сказать. Прости что давила на тебя. Приставала, в душу лезла. Ох, что же делать?
— Да что тут сделаешь? — спрашиваю горько. — Все уже сделано…
— Нет, я ему позвоню… Герману Александровичу. Скажу, что передумала. Что ты не можешь.
— Не надо, Вер. Назвалась груздем… Придется лезть в кузов. Под названием «женщины Германа Самойлова».
