— Спасибо, не нуждаюсь ни в какой премии, — фыркаю возмущенно. — Немедленно вызовите мне такси!
Вместо этого Самойлов снова сгребает меня в объятия.
— Если вы сейчас же не отпустите меня, — цежу сквозь зубы, — я…
Его смех не дает мне договорить.
— Что, милая? Начнешь кричать? Меня сводит с ума твой темперамент!
— Да, — мой голос дрожит. — Начну. Буду кричать и кричать.
— Тогда начинай, — шепчет, обдавая щеку горячим дыханием. Одной рукой он обнимает меня и притягивает к себе, а другой скользит по шее и, дойдя до подбородка, приподнимает мою голову. Смотрит на мои припухшие губы.
— Кричи, малыш, если тебе действительно этого хочется. — Большим пальцем Герман медленно проводит по моим губам. — Но сначала я украду еще один настоящий поцелуй. А потом… потом скажешь снова, хочешь уйти, или может уже нет…
Неровное дыхание вырывается из моих приоткрытых губ.
Ничего не могу ответить. Снова чертов гипноз…
Герман улыбается и накрывает поцелуем мои губы.
Какой у меня выход? Драться с таким большим, высоким, выше меня на целую голову, мужчиной — бесполезно. Принимаю решение не шевелиться, убеждая себя, что он оставит меня в покое, если не буду сопротивляться и смогу показать, что мне все что он делает — безразлично.
Это стало фатальной ошибкой. Если бы я сопротивлялась, то наверняка не потеряла бы голову от этого поцелуя. Самойлову не удалось бы так дразняще пробуждать мои губы раскрыться ему навстречу. Возможно, он не смог бы тогда с такой легкостью проникнуть языком в мой рот и заставить все мое существо вспыхнуть огнем.
Из груди вырывается тихий стон, и тут же растворяется в ночной темноте.
Но это точно не ускользает от Германа, в ответ он крепче стискивает меня в объятиях и, проведя руками по моей спине, прижимает к себе.
— Да, — хрипит яростно — Да, я знал, малышка. Ты как фейерверк, готова вспыхнуть в секунду.
Низкий голос, подобно электрическому разряду, пронзает меня насквозь. Взметнув руки вверх, судорожно сжимаю пальцами ткань рубашки босса, и сама крепче прижимаюсь к нему.
Это капитуляция. Принимая ее, Герман издает неудержимый чувственный стон.
— Я этого хотел с той самой минуты, как увидел тебя, — шепчет, покрывая мою шею горячими поцелуями.
— Это все проклятый костюм снегурочки, — произношу с грустью.
— Нет, нисколько. Не смей думать так.
Герман зарывается пальцами в гриву моих волос и приближает мое лицо к себе.
— Какая же ты красивая.
Господи, что со мной происходит? Зачем он мне все это говорит?
