— Это если захочешь, — снова перехожу на «ты». Если нет…
— Я никогда не откажусь от своего ребенка!
— Ты так уверен, что он твой? — выдаю самую банальную в мире фразу, произносимую, наверное, миллион раз до меня.
— Абсолютно. Врать ты не умеешь. Значит так… Мы поженимся, Синичкина. Прямо сейчас.
— Что? Так, фальшивой невестой я уже была. Теперь предлагает еще поактерствовать?
— Настя… — в голосе Германа звучит мука.
— Понимаю, что это неприятно, когда секретарша смеет отказать. Ведь она должна в рот заглядывать и терпеть все на свете, даже когда ее унижают, заставляют творить бог знает что! Но с меня хватит, Герман! Я больше не позволю мной командовать. С данной минуты я увольняюсь! Уверена, Вера может приступить к своим обязанностям, она вчера на вечере это продемонстрировала. Извините, босс, но я не хочу иметь больше ничего общего с вами и вашими играми.
— И не хочешь выслушать моё мнение? Что я думаю ребёнке?
— Вы все сказали… Спектакль со свадьбой мне не под силу.
— Ты ведешь себя как дурочка… Я не позволю тебе уволиться…
— Ты не можешь заставить меня силой работать на тебя.
Герман смотрит на меня таким взглядом, что удивляюсь, как не вспыхиваю сиюминутно факелом.
— Я многое могу
— Не сомневаюсь. Но все это будет насилием, принуждением. Как я уже сказала, с завтрашнего дня меня не будет на вашей фирме. Я даже сама позвоню Вере, чтобы вы не утруждались. Могу, если хотите, даже Вике Фроловой позвонить! Пора уже и ее осчастливить, и мама твоя будет довольная.
Понимаю, что меня несет, что говорят гормоны, что я опять вскипела на ровном месте. Может надо было выслушать? Может Герман и правда хотел на мне жениться?
Но это брак ради ребенка! Без уважения, без любви разве можно построить что-то путное? Нет конечно, это путь в никуда, это лишь способ разрушить друг друга…
Я не хочу разрушать… Я мечтаю о настоящей любви.
Похоже Германа добила моя фраза про Вику. Я уже сама пожалела, что ее ляпнула. Босс разворачивается, и покидает приемную, громко хлопнув дверью.
Остаток рабочего дня, постоянно шмыгая носом и сдерживая слезы, собираю свои вещи. Чтобы не оставить даже скрепки. С завтрашнего дня начну поиск новой работы.
Вечером набираю номер Веры и сообщаю ей новость о том, что я больше не секретарша Германа Самойлова, да и вообще больше не сотрудник его фирмы.
— Боже мой, Настен, что опять произошло? — встревоженно вопрошает Вера. — Вы поругались? Это я виновата! Ох, такой дурой себя чувствую, извелась просто! Не знала как тебе позвонить, повиниться. Ну как я могла так громко разговаривать! Зачем я это ляпнула! Ты должна была сама сообщить эту новость Герману, а не так как вышло… То есть, я хочу сказать, Мегера Григорьевна точно молчать не будет, все сыну выложит, да еще в самых отвратительных эпитетах! Представляю, каково тебе… Когда ты потом пропала резко с вечеринки, я места себе не находила, и дозвониться не могла. Решила, что ты больше не желаешь со мной общаться, — чуть ли не плачет, судя по голосу, Вера.
