Как до машины добралась, не помню. Ключом в замок зажигания долго не могла попасть. И поняла, что машину вести я не могу. Тупо, нет. Истерика подкатывала волной и опадала. Таилась и ждала моей паузы. Чтобы накрыть по-настоящему. Никогда я этой женской приблуды на боялась. Не верила в неё. Но после того, что случилось со мной в приснопамятном лифте, поняла. Что это значит: беспамятство. Трясущейся рукой достала телефон. Набрала первый номер в избранном. Там всегда, во всех переменах моделей и номеров, значился мой Миша. Удивительно быстро взял трубку.
- Да!
- Приезжай. Забери. Меня изнасиловали. Не могу ехать сама. Руки не слушаются. Старая площадь. Напротив вокзала. Лицо болит,- я заплакала наконец и выключила телефон. Мишки я не стеснялась никак. Ему, единственному в моей жизни, я могла рассказать все, что угодно.
Я нащупала в ногах заднего сиденья вчерашнюю недопитую бутылку текилы. Быстро глотнула, не думая. Ничего. Сделала ещё один щедрый глоток. Мишу, из его рафинированного центра ждать не меньше часа, даже в пустом Городе. Глотнула ещё раз. Вот гадость! Вкус алкоголя пробился наконец сквозь вонь чужого тела. Понимая, что кошмар мой рядом, я храбро сделала короткий глоток и сунула себе, как чужому отдельному человеку, грубую короткую сигарету без фильтра . Зажгла и затянулась. Аромат настоящего табака обнял меня забытым запахом из детства. Я заревела, стучась лицом о неповинную кожу руля.
Водительская дверь распахнулась. Я выпала на руки отворившего.
- Да ты пьяная совсем!- раздался голос. И тут же.
- Ни х… себе! Кровь,- меня вытянули из-за руля и понесли. Я ткнулась лицом в тёплый мех и заснула.
Глава 7. Александр.
Мне снился сон. Отец жарит картошку. В нашей квартире на третьем этаже старой панельной пятиэтажки. Мама в командировке. Мне семь лет. Мой любимый пёс сидит рядом. Намекает, что ему тоже неплохо было бы попробовать картошечки, несмотря на уверения зоологов, что этот продукт не усваивается собачьим организмом. Да наплевать ему. Просто так хочет схрумкать того же, что и мы. Белая кошка сидит на подоконнике, намывает лапой по морде гостей.
- Садись за стол, Лялька,- улыбается папа, ставя сковородку на деревянную старую разделочную доску в центр стола. Я хватаю вилку, таскаю кусочки, обжигаясь. Ем самую лучшую еду на свете.
- Посмотри, что там с лицом. Ничего шить не надо?
- Шить надо было вчера. Да я не вижу ничего такого. Вот грудь, брат, просто тоска! Поздравляю и завидую. Девочка класс! Как же ты не присмотрел, бродяга? Синяки на щеках, губы разбиты. Кто же её так? Одеяло убери. Как там внизу?
