Хаскинс сказал, что нужно немедленно ехать на поиски. Я прикинул, сколько у нас шансов не найти женщину, а повозку - потерять, и отказался. Хаскинс вспылил: "Ты понимаешь, ведь она может погибнуть!" А я словно заразился спокойствием аборигена, который укладывался на ночлег в своей повозке, как ни в чем не бывало. Я спросил у него, уверен ли он, что жена скоро вернется. Он, казалось, был удивлен. Конечно, вернется. Как это его жена посмеет не вернуться!
- С каким удовольствием... - мрачно начал Хаскинс, напрягая руки, но я поспешил остановить его. Не хватало мне еще такой ссоры!
- Мы выедем с рассветом. Через два часа. И никаких возражений, Хаскинс! Если она не вернется к назначенному сроку, только тогда мы должны будем начать поиск. Это приказ Баггинса. Все.
Мне легче всего было сослаться на Баггинса. Залезая в бронеход, чтобы немного поспать, я вдруг подумал, что Баггинс, возможно, поехал бы. Ведь он совершенно не рассчитывал, привыкнув иметь дело с такими молодцами, как мы, что в бурю в вихри песка и темноту кочевник пошлет именно женщину, слабое существо. Это просто не пришло бы Баггинсу в голову, и свое решение он принимал, исходя из того, что ушел все-таки мужчина, который сумеет за себя постоять. Получалось, что я не прав. Мне следовало сейчас мчаться на ее поиски. Но, в конце концов, два часа ничего не меняют, а я чертовски хотел спать. Хаскинс остался торчать снаружи. Он о чем-то разговаривал с аборигеном. Было видно, что он собирается ждать вот так все два часа. Железный парень, подумал я с уважением и тут же уснул. Сквозь сон я слышал, как в машину наконец-то сел Хаскинс, сказал, ни к кому специально не обращаясь: "Надо ехать", - повозился и притих в углу. Окончательно засыпая, я еще подумал о женщине, но вместо того, чтобы волноваться, ощутил вдруг уверенность, что все будет в порядке, и поэтому уснул крепко.
Разбудил меня крик Хаскинса:
- Приехала! Слышишь, Вуперс, - растолкал он меня, - она приехала! Приехала же!
Я открыл глаза и сразу зажмурился от солнца, бьющего, в лобовое стекло. Прямо перед бронеходом стояла молодая женщина в синем балахоне с капюшоном, защищавшим от ветра. Она смеялась, смотрела на нас и смеялась. Я открыл дверцу, собираясь отчитать ее, но гнев мой совершенно прошел, едва я выскочил под освежающий утренний ветер и увидел, как улыбается ее юное лицо. Новый осел уже стоял, впряженный в повозку, и недовольно прядал ушами.
- А ведь она привела осла из какой-то деревни, - вдруг сказал Хаскинс. Неужели там кто-то остался?
