Я смогла найти в себе силы, перебороть подступивший страх от близкой смерти и холодного взгляда Мао, и, проглотив застрявший ком в горле, прошептала:
— Да. Я не хочу, чтобы из-за нас гибли тысячи.
— И что я получу взамен? — после недолгой паузы спросил он, и я, продолжая барахтаться в воздухе, развела передние лапки в стороны и попыталась пожать плечами, которых у меня сейчас и в помине не было.
— У меня ничего сейчас нет. Ты же сам видишь. Да и будь мы на Земле, я бы вряд ли смогла предложить тебе что-то, что ты бы сам не мог заполучить… — я обреченно вздохнула и опустила взгляд. — Я и так уже твоя служанка, правда обязанности не могу пока свои выполнять из-за превращения, но если я верну себе своё тело, то… То проси, что хочешь…
— У меня ощущение, Лиэна, что постель — больная тема для тебя. Или ты думаешь, что это для меня больная тема? — когда Маору меня перебил, я вскинула голову и с недоумением на него посмотрела: как он понял, что я готова предложить ему своё тело? — Спешу тебя огорчить или обрадовать: если женщина мне нравится — мне всегда достаточно было поманить её пальцем, и она сама ложилась в мою постель с радостью и добровольно. А безвольные куклы, изображающие бревна, мне никогда не были нужны. И насилие в этом плане меня тоже не привлекает. Сражаться в постели можно только одним способом, — он вперил в меня свой взор. — Тебе подробнее рассказать, что это за способ?
И я, смотря сейчас на него, с трудом смогла только отрицательно покачать головой. В горле пересохло. Ноги обмякли, и если бы я сейчас стояла или сидела, то упала бы. А будь я человеком — он бы увидел, как я густо покраснела. И почему он на меня так действует, что я веду себя сейчас, как невинная девица?
— Вот и отлично, — хмыкнул он. — Ну раз тебе нечего предложить, но… — он сделал паузу, словно о чем-то задумался. — Но раз ты просишь, я буду столь великодушен, что на первый раз тебя за твои проступки прощу и даже пощажу этот сброд. Однако, Лиэна, хорошенько запомни и усвой навсегда: я не добрый, я — злой. Я ненавижу, когда мне приказывают, за это есть одно наказание — смерть. А когда меня атакуют, если, конечно, успевают напасть первыми — их ждет смерть. Без вопросов и разговоров. Тебе стало жалко людей за стенами. Я, может, и могу это понять. Жалость, вообще, свойственна вам, людям.
Однако чего я не могу понять, почему я тоже должен проявлять это чувство? Оно-то мне не свойственно. Поэтому я пощажу тех, кто за стенами, но не тех, кто на нас напал…
