- Голодные?
В ответ мне вздымается радостный хор голосов.
Позже я, подложив руки под голову, лежу на матрасе, пялюсь в потолок и думаю, чтобы стоящего написать тебе, мистер Дневник. Но тут редко что происходит. Ничего не кажется стоящим.
Когда это надоедает, я перекатываюсь на бок и смотрю на огромный фонарь, который когда-то светил кораблям, а теперь заглушен навсегда. Потом поворачиваюсь на другой бок и смотрю, как на койке спит жена, повернувшись ко мне голой задницей. Я пытаюсь вспомнить, как мы занимались любовью, но не могу. Помню только, что скучаю по этому. Какое-то время я пялюсь на задницу жены, словно опасаясь, что она раскроется и покажет зубы. Потом опять перекатываюсь на спину, пялюсь в потолок и продолжаю так до самого утра.
По утрам я приветствую цветы, ярко-красные и желтые бутоны, растущие из тел, которые не гниют. Цветы широко раскрыты, видно их черные мозги и пушистые усики, они поднимают бутоны и стонут. Мне это дико нравится. На один безумный момент я чувствую себя рокером, вышедшим перед фанатами.
Устав от этой игры, я беру бинокль, мистер Дневник, и изучаю восточные равнины, будто жду, что там появился город. Но самое интересное, что я там видел, - лишь стадо гигантских ящериц, бредущих на север. На миг мне даже хотелось позвать Мэри поглядеть, но не позвал. Звук моего голоса и мое лицо ее расстраивают. Она любит только татуировку и больше ее ничего не интересует.
Закончив оглядывать равнины, я иду на другую сторону. На западе, где раньше был океан, теперь не видно ничего, кроме миль потрескавшегося черного дна моря. Об огромном объеме воды напоминают только случайные песчаные бури, которые приходят с запада, как темные приливные волны, и закрашивают черным окна маяка. И твари. В основном мутировавшие киты. Пугающе огромные вялые штуковины. Океан ими изобилует, хотя раньше они были под угрозой вымирания. (Может, теперь китам стоит организовать какой-нибудь “Гринпис” для людей. Как считаешь, мистер Дневник? Можешь не отвечать. Просто очередная научная шутка).
Киты иногда проползают рядом с маяком, и если на них находит настроение, встают на хвостах и придвигают голову поближе к башне, чтобы рассмотреть. Я все жду, когда один из них шлепнется на нас и раздавит в пыль. Но пока не повезло. По каким-то неизвестным причинам киты никогда не поднимаются со дна бывшего океана на то, что мы раньше звали берегом. Будто живут в невидимой воде и не могут ее покинуть. Возможно, генетическая память. А может, они не могут жить без чего-то в этой растрескавшейся черной почве. Не знаю.
