— Кто? Я? Танцевать? Я не танцевала годами.
Она не знала, чем был танец. Русалка, которая как-то меняла хвост у поверхности, рассказывала, как люди топают ногами под музыку.
Русалки не танцевали, и она вряд ли когда-нибудь поучаствует в таком.
Зато русалки слушали.
Она видела, как сотни женщин собирались вокруг кита, поющего свою чарующую песнь. Они замирали в воде, прижав ладони к грудям, слушали, ведя себя как можно тише и не шевелясь.
Почему люди топали ногами и не слушали музыку?
Но это казалось интересным. Она топнула ногами пару раз, напевая мелодию, похожую на песнь кита. Было слишком медленно, просто и тихо.
Она недовольно покачала головой и посмотрела на дерево.
— Я так не могу. А ты мог видеть танцы в юности. Какими они были?
Дерево, казалось, покачнулось, кланяясь ей.
— О! Они все были такими вежливыми? Мужчины смотрели на женщин так, что было видно их сердца в глазах? Женщины покачивались? — Сирша подняла руки и закружилась. — Как выглядят женщины людей? Их мужчины довольно красивые, так что сложно представить женщин. Они — невероятные существа, чья красота обжигает?
Она знала только такую жизнь. Русалки были намного привлекательнее их спутников. Люди, наверное, были такими же?
Она прикусила губу, окинула дерево взглядом.
— Ты был красивым принцем? Если да, расскажи. Я должна знать!
Она не ожидала ответа. Но немного надежды в груди было, что она когда-то встретит настоящего принца. Что он поднимет ее на руки, влюбится и спасет ее от брака с русалом.
Дерево не ответило. Но она услышала чей-то приглушенный смех.
Сирша развернулась так быстро, что лодыжки запутались. Она запнулась и упала у корней дерева, длинные волосы обмотали тело. Она убрала темные пряди и посмотрела на две колонны вблизи.
Ее брат и отец были за границей. От их уродливости она с сожалением скривилась. Ее отец был покрыт бородавками, его ступни, похожие на лапы лягушки, были длиннее ее руки. Ее брат был чуть более привлекательным для русала, его нос хотя бы не был похож на пузырь.
Он снова рассмеялся, пузырьки поднимались между его ладоней, прижатых ко рту.
— Сирша, серьезно?
— Что? — возмущенно спросила она. — Мама дала это мне, чтобы я делала, что хочу.
Ее отец покачал головой.
— Ты слишком взрослая, чтобы притворяться в игре.
— Я не такая взрослая.
— Ты уже возраста брака. Я искал тебя весь день, а нашел с этим дурацким деревом.
— Это не дурацкое дерево! — она прижала ладонь к коре. — Оно мое, и оно для меня кое-что значит.
