Несмотря на потери, враг наседал, атаковал уже не парами, а звеньями. Иконников услышал, как глухо и тупо забарабанили пулеметные очереди где-то сзади кабины: громким вскриком оборвался голос Белоуса. «Прощай, Ваня, прощай!» — как клятву повторял про себя Владимир.
Враг лез напролом. «Мессеры» заходили снизу, где не было никакой защиты, посылали одну очередь за другой. Пули прошли у ног летчика, пробили кабину, оборвав жизнь доброго и отзывчивого нашего товарища штурмана Талагаева. В сорванную перегородку командир увидел окровавленное, приникшее к пулемету лицо друга.
— Как же быть нам теперь, Иван Иванович?.. — в отчаянии спросил Иконников.
Еще не веря, что остался единственным живым на борту, лейтенант снова повторил эти слова. Каким-то краешком сознания он надеялся, что сейчас очнется и ответит ему штурман. Последние слова Владимира утонули в новом, оглушительном ударе. Машину с силой швырнуло в сторону, из рук летчика вырвался штурвал. Он тут же сгоряча схватил его, но сразу почувствовал какую-то непонятную вялость во всем теле, сильная боль обожгла левую ногу. Ниже колена обнаружил застрявшую в кости пулю. Но что это? Почему по левой руке течет кровь? Летчик поднял рукав и увидел у локтя застрявший осколок...
Иконников только сейчас заметил, что горит правая плоскость самолета: языки пламени уже подбираются к фюзеляжу. Кабина стала наполняться удушливой гарью. Летчик инстинктивно схватился за рукоятку колпака и привычным движением потянул ее. Но колпак не сдвинулся.
На какое-то мгновение Иконникова охватило чувство обреченности.
— Неужто конец?.. — сквозь зубы процедил он.
Подняв глаза, он увидел летящие рядом самолеты родной эскадрильи. И сразу какой-то неуемной радостью наполнилось его сердце.
«Нет, умирать рановато!.. Боевые друзья видят, в какую беду попал экипаж, и обязательно придут на помощь».
Но медлить было нельзя. Вот-вот взорвутся бензобаки, и тогда... Придерживая коленями штурвал, Владимир еще раз с силой дернул за рукоятку. Защелка подалась, и фонарь отошел, но не полностью. А огонь подбирался все ближе и ближе. Загорелись унты, хлопчатобумажный комбинезон. Пламя уже обжигало руки, лицо. Иконников с трудом стал различать в кабине приборы. Смерть была рядом. Но Владимир еще жил, хотел жить во что бы то ни стало! Охваченный огнем, летчик с трудом просунул в отверстие голову, стал жадно хватать ртом свежий воздух. Напрягая последние силы, пытаясь сбить пламя, он резко накренил самолет влево. И в эти секунды отчаяния и обреченности раздался сильный взрыв. Разваливаясь на куски, машина стремительно пошла к земле. Владимира выбросило из кабины. Открыв глаза, летчик увидел быстро надвигающуюся на него землю. Он нащупал кольцо и с силой выдернул его. Над головой раздался знакомый хлопок — парашют раскрылся. Через минуту Иконников лежал на траве...
