Строительство началось в июле 1893 года, и, не считая значительного повышения расходов, связанного с техническими трудностями, вызванными сильным наклоном местности, все развивалось так хорошо, что в конце зимы 1895‑го в Гравеле уже возвышалась вилла, южный фасад которой выходил на террасу и лужайку, спускавшуюся к северному берегу Марны.
Селестен Мерсье построил дом для того, чтобы его сдавать, причем сдавать дорого, ибо дом был красив. «У меня это легко получится», — думал директор, попивая кофе и продевая большие пальцы в проймы кремового жилета, слишком плотно облегавшего брюхастое туловище.
— «Селена», — самодовольно повторила жена, — «Селена»…
Все радовались. Особенно Адриен Тристемер.
* * *
Белая луна отражалась в черной текучей воде Марны. Гиацинт Лабиль, садовник кладбища в Иври, пришел закончить террасу. Она была выполнена во французском стиле — с узорными клумбами, на которых выписывал кренделя самшит, и двумя урнами в углах балюстрады, отделявшей ее от лужайки. Гравийная дорожка пересекала зеленую траву до самой реки, где в ивах с обрезанными верхушками гнездилось множество птиц. Дом рождался с каждым камнем, пробуждался с каждой порцией раствора на мастерке, раскрывая перед миром окна своих глаз. Все эти месяцы в него каждый день мало-помалу вливалась душа, жизни хотелось поскорее заструиться по его медному калориферу, а в деревянных панелях слышались лесные голоса. Как он был красив: из тесаного камня, в неоклассическом стиле, с перистилем, шиферной шапкой и розовыми кирпичными дымоходами, помеченными черной арматурой! Подвал хорошо продуман: большой погреб для угля, сверкающий котел, кладовая, прачечная и кухня, выложенная делфтским кафелем, — все очень хорошо освещено горизонтальными окнами и соединено с выходящим наружу служебным коридором. В жилых комнатах настелили паркет елочкой, а потолки обрамили гипсовым фризом с изображением ионик и пальметт. На первом этаже располагались большая гостиная, столовая и просторная передняя с выходящим на юг панорамным окном. Второй этаж состоял из двух спален, ванной, кладовой для белья и библиотеки, примыкавшей к спаленке и туалетной комнате. Чердак занимали три комнаты для прислуги и потрясающий аттик, освещенный слуховыми окнами. Не желая портить большую переднюю массивными ступенями, архитектор остановил свой выбор на винтовой лестнице, единственный пролет которой обслуживал виллу целиком: расположенная в глубине дома, она связывала между собой все этажи — от чердака до подвала. На каждом из них, даже в подвале, находился туалет с унитазом. «Никаких ночных горшков», — постановил архитектор.
