Заходим внутрь, выбираем места по ходу движения. Руслан Львович снимает и вешает на крючок свой пиджак. Портфель, зонт и мою сумочку он убирает в специальное отделение над головой. Затем мы занимаем места — я у окна, а мой начальник — рядом со мной, у прохода.
Ногой Руслан Львович то ли специально, то ли нет, касается моей ноги, и я из-за этого я чувствую напряжение и неловкость. Не хочу её убирать в сторону, чтобы не получилось демонстративно, но и расслабиться из-за этого будто поставленного на паузу прикосновения совершенно не получается. Волей-неволей, смотрю туда, где соприкаются наши ноги. Я одета так же, как и вчера, но белую блузку заменила на тёмно-серую, почти чёрную. У меня была ещё голубая, но с серой плиссированной юбкой она сочеталась хуже. Поэтому мы смотримся вместе так, будто специально оделись в схожем стиле.
Руслан Львович, чуть поворачивается ко мне и тем самым заставляет посмотреть ему в глаза. Его взгляд притягателен. В нём читается ум и… что-то ещё… что очень смущает меня.
— Мне нравится, как ты одета. Ты молодец.
Я сдержанно благодарю, а он — вот так запросто — берёт мою правую руку, кладёт мою ладонь тыльной стороной вверх на большую свою и говорит:
— Прекрасный маникюр. Смотрю, ты не носишь колец. Не нравится или просто не можешь себе позволить?
Его вроде бы совершенно невинный вопрос заставляет меня смутиться ещё больше. Хотя куда уже больше? Мне вообще неловко из-за этих прикосновений — я слишком мало его знаю, очень хорошо понимаю, что он мой руководитель, причём высокого ранга и прекрасно помню сказанное мне вчера Аллой и Машей.
— Не знаю, — тихо отвечаю я. — Просто, наверное, привычки такой нет. Мне кажется, что много колец на пальцах — это вульгарно, а для обручального кольца нет повода. Я же не замужем.
Руслан Львович, продолжая рассматривать мои ногти, которые теперь, с аккуратным французским маникюром, выглядят совершенно иначе, и проводит большим пальцем по моему среднему. Легонько поглаживает его. Он будто специально старается вогнать меня в краску.
— Ты чего такая напряжённая? — вдруг мягко спрашивает меня он.
Я не знаю, что ему ответить. Его действия и вчера и сегодня неплохо дают понять, что у него на уме, но при этом он вроде бы не делает ничего такого, за что можно зацепиться. Никаких похабных намёков, никаких сальных анекдотов, ни тем более хватания за задницу или чего-нибудь такого, что можно было бы воспринять за попытку приставания. Однако то, что он позволяет себе — привычно для скорее друзей, чем для людей, которые едва знают друг друга. Причём я о нём знаю намного меньше, чем обо мне. Я даже не знаю, женат ли он, хотя на его руке тоже нет обручального кольца. Но мало ли. Я знавала немало мужчин, которые были женаты, но колец при этом не носили.
