Слава Хиссу, обошлось. Седой счел его достаточно полезным и молчаливым, чтобы оделить ролью доносчика и мальчишки на побегушках. Лишь спустя пару месяцев Угорь понял, сколь выгодно ему внимание Седого. Тот не ставил Угря в известность о своих намерениях, но задавал множество вопросов. По его вопросам и по обрывкам разговоров цеховых старшин Угорь понял — в гильдии затевается мутная игра. И если Угорь сыграет правильно — это приблизит его к цели. Всего на шаг, один шаг из тысячи — и Угорь сделает их все.
И быть может, когда-нибудь снова сможет назваться шером Эспада. Хотя бы один раз! Ему всего-то и надо, что прийти на место, где когда-то стоял родной дом, и сказать: я отомстил за вас. Я, Бенедетто, достойный сын шерре Эспада.
Глава 7. О гильдии и не только
2-й день каштанового цвета, остров посреди Вали Эр, Шуалейда.
В ответ на ее мысли — или эмоции, или шис знает что еще — Дайм поцеловал ее. В губы, нежно и жадно. А Роне коснулся губами шеи и притиснул за бедра к себе, огладил горячими ладонями… Дайм тоже, прямо поверх руки Роне. И сквозь зажмуренные веки Шу увидела золотое сияние. Словно они втроем оказались внутри солнечного луча, невесть откуда взявшегося посреди ночи.
Это сияние грело и слепило, вызывая слезы на глазах, и Шу хотелось остаться в этом солнечном луче навечно, всегда ощущать эту близость, родство, любовь… Она отвечала на поцелуй Дайма, вцепившись в его плечи, поглощая его боль и возвращая ему собственное наслаждение… не только собственное. Она ощущала и эмоции Роне — кипящую, готовую выплеснуться лаву желания под тонким, уже трескающимся слоем сдержанности, и наконец-то не боялась этого огня, а готова была гореть вместе с ним. Вместе с ними обоими. Вот только проклятие Дайма по-прежнему связывало его, грозило в любой момент остановить его сердце.
«Вместе у нас получится все, что мы захотим, — раздался внутри головы голос Роне. — Нет такого проклятия, чтобы было сильнее нас».
«Но как, я не понимаю», — не то подумала, не то сказала она, оторвавшись на мгновение от губ Дайма и заглянув в мерцающие штормовой бирюзой глаза.
Боль и наслаждение, любовь и ненависть, отчаянная решимость идти до конца окатили ее кипящей волной, и она на мгновение увидела себя его глазами. Себя — великолепную необузданную стихию, едва-едва удерживающуюся в хрупкой человеческой оболочке. Себя — прекрасную мечту, нежную принцессу. Себя вместе с Роне, шторм и лесной пожар.
— У нас все получится, — сказал Дайм, — я верю.
