Шу дернула головой, отгоняя ощущение чужого взгляда.
— …уснули, что ли? Подай сигнал Иволге еще раз, — донесся сердитый голос дозорного с верхнего этажа башни.
— …должны были вернуться этой ночью, — нервничал второй дозорный. — Нож никогда…
На слове «никогда» что-то сдвинулось в сознании Шу, и тревожившие ее части головоломки встали на место. Невнятная тревога и неудобство мгновенно обрели причину. Все еще не веря себе, Шу вгляделась в противоположный, более высокий склон ущелья, где на расстоянии нескольких сотен локтей ползли струи рассветного тумана, цеплялись за камни и корни карликовых сосен. Словно лазутчики.
Лазутчики! Как она сразу не поняла!
— Тревога! Тревога! — закричала она, срываясь с места и взбегая по лестнице.
Трое солдат удивленно обернулись. Снизу послышался топот: ее услышали.
— Что случилось? — спросил старший дозорный.
— Зурги идут. Смотрите! — она указала на склон. — Разве туман может двигаться вверх?!
Солдаты замерли, вглядываясь в отвесные скалы.
— Тревога! — крикнул старший. — Ваше высочество, прошу, скорее в Оплот!
Шу кивнула и побежала к гондоле канатной дороги, связывающей Гнездо Кондора и форт: единственный путь на одинокий осколок хребта, иначе доступный только птицам.
— Снимут, — испуганно шепнул один из солдат.
— Не снимут, — оборвала его Шу.
Она вскочила на парапет, остановилась на миг, чтобы сплести отводящее глаза заклинание и наложить его на четырехместную гондолу.
— Вы трое, прикроете отсюда. Вы — с ее высочеством, — распорядился старший.
Солдаты попрыгали в гондолу, один из них подал руку Шу. Едва она шагнула, старший дернул рычаг, отпуская тормоза, и гондола полетела навстречу солнцу. Почти сразу к пению каната добавился свист зуржьих стрел. Заклинание не скрывало гондолу полностью, но сбивало краснокожим прицел. Шу оставалось только молиться Светлой, чтобы зурги не догадались повредить канат: удержаться в воздухе сама она бы смогла, но трое взрослых мужчин — слишком тяжело, она не справится.
Гондола, скрипя и раскачиваясь, ползла к крепости. По перегораживающей ущелье стене деловито сновали солдаты, расчехляя катапульты и выдвигая к бойницам стационарные самострелы. Медный генерал напряженно, до слез в глазах, вглядывался в натянутые канаты, пытаясь перебороть заклинание силой воли — и ведь удалось, даром что шер условной категории. Разглядев смутную тень, Медный махнул рукой, приказывая солдатам отойти от приготовленных на площадке мешков с сеном, а паромщику — жать тормоз. Гондола вздрогнула, замедляясь…
