О нет. Роне — он сразу предложил называть себя по имени, ведь они всего лишь обедают на природе, а не торчат на скучном официальном мероприятии, — шутил, рассказывал забавные истории из дворцовой жизни и жизни Магадемии, искренне интересовался их с Каем обучением и даже поспорил с капитаном Энрике на тему пользы фехтования…
— Вы говорите в точности как один мой друг. — Роне со смехом поднял руки, словно сдаваясь. — Азарт, снова азарт и еще раз азарт. Но по мне веселее сыграть в карты, чем махать железками.
Он бросил заговорщицкий взгляд на Шуалейду и улыбнулся самым краешком губ. Ей. Их общей тайне.
— Не может быть, чтобы такой важный и серьезный шер, как вы, играл в карты, — подначила его Шу, очень стараясь не краснеть и не смущаться. — Конвент же не одобряет.
— Делать только то, что одобряет Конвент, невероятно скучно. Разве вы сами иногда не нарушаете правила? Хотя бы самую капельку?
Она все же покраснела, слишком явственно припомнив — как именно темный и светлый шер нарушили все мыслимые правила и как ей это понравилось.
И ей, о ужас, было совершенно все равно, что сейчас ее горящие щеки видят и Кай, и Энрике, и даже денщик полковника Бертрана, прислуживающий им за столом. Даже все равно, что ей потом скажут они все!
Но пока шер Бастерхази очаровал всех без исключения, даже сурового капитана Магбезопасности. Да что там, даже Морковка позволила себя погладить, а Ветер благосклонно принял подношение — невесть откуда взявшегося живого мышонка! А уж когда Роне подарил Каю и Зако изумительные клинки гномьей стали, Бертрану — старинную подзорную трубу, Энрике — фолиант с легендами Ледяного края, а Бален — саженец какого-то дерева в глиняном горшочке, его уже готовы были признать если не воплощенным добром, то хотя бы «не таким уж гнусным типом».
Именно так и сказала Бален, как всегда любезная до скрежета зубовного.
— Я тоже рад убедиться, что слухи о каннибализме мислет-ире несколько преувеличены, — в тон ей ответил шер Бастерхази.
Бален в ответ только сверкнула глазами и улыбнулась, обнажая небольшие, но очень острые клыки, мол, младенцы — не для меня, а вот укусить темного шера я никогда не откажусь.
Но самым великолепным, потрясающим, изумительным и невероятным был подарок Шуалейде. Химера-трехлетка Муаре, выращенная в родовом поместье Бастерхази на севере Фьоны. Шу лишь читала о ездовых химерах, то есть потомках жеребцов-химер, чистокровной нечисти, и живых кобылиц особой породы. Химер выращивали всего несколько темных семей, держали технологию в строжайшем секрете и драли за химер безумные деньги.
