Просить о пощаде? Ему этого хочется — безумный блеск в глазах, полуулыбка, в которой читается злость и вожделение. Я беспомощна и ничего не смогу сделать, чтобы выкрутиться.
— И где мольбы? — он провел тыльной стороной ладони по моей щеке и начал спускаться вниз. — Я думал, что ты будешь умолять отпустить тебя, обещать мне золотые горы…
Разве не так? — я молчала, втягивая воздух короткими вдохами. — Нервничаешь? А что у нас там?
Когда его рука оказалась на моем животе, я вздрогнула и сжала ноги. Это вышло рефлекторно, прошло мимо сознания, тело отреагировало на его действия само, но Пётр ухмыльнулся, ему такое понравилось.
Он больше ничего не говорил, скорее, действовал, не торопясь, наслаждаясь своим превосходством надо мною. Беспомощная, обуреваемая ужасом и отчаянием… Неужели для него это и есть идеал женщины?
Зажмурилась, чтобы не видеть ненавистное лицо, и услышала треск ткани. Он не церемонился, и серое платье превратилось в никчёмный лоскут, который больше не прикрывал ничего ниже талии.
— Милое белье, — заметил Пётр. — Но не в моем вкусе. Придётся тебе, Лизочка, сменить гардероб. Моя жена должна возбуждать. И не напрягайся, это тебе не поможет. Если я захочу, меня твое сопротивление не остановит, подумай об этом.
Мне думать не хотелось. Я уже свое отдумала и теперь была бы рада вернуть все обратно, вот только, так не бывает.
Но и Петра мои мысли совершенно не интересовали. Я лежала с закрытыми глазами и чувствовала, как он водит пальцами по моей коже. Отвращение подступало к горлу, и мне все казалось, что дальше будет только хуже. А может, и не казалось.
Он провел по кромке трусиков и натянул тонкую ткань почти до треска. Кружево впилось в кожу, причиняя боль. Я услышала тихий довольный смешок, который принадлежал мужчине, который навис надо мной, словно готовая рухнуть скала.
— А знаешь, я, наверное, не буду ждать врачей, — вдруг произнёс он. — Трахнул тебя этот вшивый оборотень… И что? Не думаю, что больной, ведь так? Пользовать тебя до свадьбы не собирался, даже в договор прописал… Но и ты, сладкая моя, уже не целочка. Пошалить нужно для пробы.
Сердце остановилось. Ужас сковал, когда Пётр наклонился надо мной и впился с губы хлестким, почти жестоким поцелуем. Его не волновало, что я не отвечаю, что пытаюсь отстраниться. Скорее его это раззадоривало. Он даже схватил моё лицо руками, чтобы я не пыталась вырываться.
Можно прощаться с жизнью…
Меня спасло самое настоящее чудо. Не знаю, как так вышло, но именно в этот момент у Петра зазвонил телефон. Громкая противная мелодия словно дала мне второй шанс.
