С неимоверным трудом заставила себя стоять на месте, не пятится от него к двери, не делать глупостей. Мне от него не убежать.
Тишина затягивалась, била по нервам, горячим штырем впивалась в грудь. Зачем он приехал? Кто-то решил, что я слишком легко отделалась?
Кирилл сделал шаг ко мне, и внутри все оборвалось. Отшатнулась в сторону, судорожно, с всхлипом втягивая воздух. Это сильнее меня!
Он замер, еще больше хмурясь. Светло-карие глаза прищурились, глядя на меня, а мне хотелось кричать «уходи. Оставь меня в покое. Все вы оставьте меня в покое».
Как-то нервно вздохнул, глубоко, шумно выдохнув. Попятилась от него еще дальше, не зная чего ждать. Он сердился, ему было не по себе, а мне было плохо рядом с ним:
— Зачем ты приехал? — спросила чуть дыша.
Кирилл поморщился, словно мой холодный тон был ему неприятен:
— Ты должна поехать со мной.
В груди так больно стало, от ужаса, от воспоминаний, что набросились безжалостной лавиной. Я не хочу туда возвращаться. Никогда! Ни за что!
Покачала головой — на большее не было сил, меня словно парализовало от ужаса.
— Тань, — замолк, заметив, как вздрогнула от своего имени, — не усложняй. Поверь мне, все и так сложно.
Сложно? Три месяца в больнице, в полном одиночестве, когда до тебя нет никому дела — вот, что сложно. Истерики по ночам, когда пытаешься внутри себя найти то, что было неотъемлемой частью с самого рождения, а проваливаешься в пустоту. Вот это невыносимо сложно!
— Я не хочу возвращаться туда, — в голосе звучала неприкрытая мука.
Он еще раз шумно выдохнул, и, уперев руки в бока, смотрел в сторону.
— Придется, — наконец произнес, переводя на меня взгляд, в котором прочитала непоколебимую решимость.
— Мое желание как всегда не имеет значения? — горько спросила, чувствуя, как покидают последние силы. Если ему велели меня привезти — он сделает это, даже если придется связать и закинуть в багажник. Слово альфы — закон. Спорить бесполезно, пытаться сбежать — тем более.
— Тань, — начал было он, но осекся, когда понурив голову, спустилась с крыльца и остановилась перед ним.
— Поехали, — по венам расползалось равнодушие, холодное, горькое, безнадежное. Лучше я сама, сохранив хоть каплю достоинства, чем силком потащит.
Кирилл стоял напротив меня, ничего не говоря, только кожей чувствовался тяжелый пристальный взгляд, а я не могла посмотреть в ответ. Не хотела.
— Идем, — наконец тихо произнес и отступил на шаг в сторону, пропуская меня вперед. Неужели боится, что убегу?
