Только, что произойдет, когда разноцветная пыль от темниц осыпется на подставки, оповещая всех о кончине хрупкого мира. И я боялась, ужасно боялась стать причиной конца всего и сразу. И сейчас перед глазами стояла картина, как темно-серый кристалл отца мгновенно оседает на мраморную подставку.
Прикрыла глаза и не поверила себе, я дрожала, и хотелось разреветься от жалости к самой себе. Я стояла на этой тонкой грани, где уже не было меня, а была только неизвестная причина для начала войны, кровопролитной и беспощадной ко всему живому. Уже растекались картинки, как в агонии сгорают народы и целые страны.
Истерика началась по настоящему, меня трясло, и слезы захватывали горло, не давая вздохнуть и наполнить легкие воздухом. Горло сжимали спазмы, перехватывая еще сильнее затуманенное истерикой сознание. Воздух медленно начал раскручиваться вихрем моей магии. Стекла в комнате завибрировали. Еще мгновение, и стекла осыпаются перламутровой пеленой пыли. Где-то что-то взрывается, и начинается настоящий хаус.
Сила перестает слушаться, стараясь возмутить и перебаламутить устоявшееся спокойное течение светлой магии. Ей не нравился порядок и устоявшийся покой, она стремилась стереть его, уничтожить и превратить в хаус.
Ата и Гер как два заведенных волчка носились по всей комнате, поддаваясь влиянию моей сумасшедшей магии, которая вырвалась из-под контроля, и теперь беспрепятственно бесновалась. Они старались пробиться сквозь удерживающий поводок-привязку и сорваться от меня, пытаясь подтвердить свою шкодливую натуру. Но меня еще хватало на сдерживание этой парочки и контроль, хотя бы за ними.
Как дверь комнаты ударилась о стену со всего размаху, я не услышала, я только интуитивно это почувствовала. Руки вздернули меня с пола и встряхнули, стараясь привести меня в чувство. Правда я и сама остатками разума понимала, что вряд ли им это поможет, и я очнусь от истерики, словно от наколдованного сна. По телу прошла магия, но я ее скинула словно ненужный платок с плеч.
Щеку обожгла пощечина, но даже ее я проигнорировала, падая все дальше в кромешную бездну отчаяния и собственных мыслей. Я уже тонко подвывала на высоких всхлипах, и размазывала слезы по чьей-то рубашке. Не знаю даже по чьей конкретно, перед глазами все плыло в пелене слез, и сфокусировать взгляд на человеке перед собой я не могла. Руки пытались сжать сильнее, причиняя боль, но и ее я не ощущала, слишком сильно погрузившись в пучину собственных темных мыслей. Сердце вздрогнуло в очередной раз, гулко ударившись об ребра.
