С той самой минуты, когда он впервые увидел Касильду в Шаре, он был обречен, еще не осознавая этого. Посмотрев в серые глаза девушки, навсегда потерял покой. Он проиграл битву, даже не начав ее. Сдался на милость победителя. С первого дня, как княжна попала в Морабатур, он выдумывал причины, чтобы оставить ее в живых. Не смог убить дочь врага, а значит проиграл. Но этот проигрыш стал слаще сотни побед.
Она была такой нежной, мягкой, податливой. Слишком хрупкой и ранимой для его грубых рук. Эйрих старался быть аккуратным, чтобы случайно в порыве страсти не причинить ей боль. Она и так достаточно настрадалась по его вине. Отныне он желал дарить ей только радость и наслаждение.
Эйрих отрывался от губ Касильды, чтобы покрыть дорожками поцелуев ее шею и скулы, а затем опять вернуться к губам. Снова и снова погружаться в их сладостный омут. Вкус девушки сводил с ума. Запах ее волос кружил голову, а бархатная кожа под его ладонями дарила незабываемые тактильные ощущения. Эйрих не мог поверить, что Касильда принадлежит ему.
— Моя, — шептал он в промежутках между поцелуями, — единственная, любимая.
Она всхлипывала и выгибалась. Движения девушки под ним лишили Эйриха последнего разума, остался один звериный инстинкт. Отчаянное желание обладать, несравнимый ни с чем голод. Мир и все, что еще несколько минут назад казалось важным, исчезло. Сейчас имела значение только она — его жена.
Касильда обхватила его бедра ногами. Эйрих подался вперед, проникая в нее. Девушка вскрикнула, в серых глазах плескалась боль. Это была вторая близость в ее жизни, но остановиться Эйрих уже не мог. Он продолжал давить, пока полностью не погрузился в нее.
Касильда тяжело дышала. Капельки пота выступили на белоснежном лбу, и Эйрих слизнул их, как и слезинку, что катилась по щеке. Он застыл, не двигаясь, давая девушке время привыкнуть. Слишком ярким было воспоминание об их первой близости. В память навеки отпечатался крик Касильды, когда он сделал ее своей. Он причинил ему боль едва ли не такую же сильную, какую испытала она. Крик любимой женщины, которую он взял против воли, будет преследовать его в кошмарах. Он готов замаливать этот грех перед женой всю жизнь, даже без надежды на прощение.
Касильда шевельнулась под ним, и Эйрих позволил себе осторожное движение. Она застонала, на этот раз не от боли. Девичье тело приняло его. В ту же секунду он отпустил себя.
Эйрих двигался все быстрее и быстрее, буквально вколачиваясь в тело девушки. У него было достаточно женщин, но ни с одной он не испытывал подобного. Все они были лишь блеклой тенью по сравнению с Касильдой.
