Она остановилась у единственного подъезда и сказала:
— Ну вот я вас и довезла — в целости и сохранности, — с подтекстом: «А вы сомневались!». И улыбнулась, чтобы он не обиделся. — У вас тут есть какое-нибудь местное такси, не очень дорогое?
— Пойдём, я хоть чаем тебя напою, — сказал Оленев. — А потом вызову такси.
Даша вдруг струсила. Идти в чужой дом, знакомиться с домочадцами, общаться с женой… Что она подумает? Тем более восьмое марта. Вряд ли она обрадуется, что муж привёз девицу с работы. Хотя Усольцева сказала: «Не бросай его одного». Значит, он…
— Вы женаты? — вырвалось у Даши.
— Нет. Я был женат, но мы развелись после…
«После того случая», — поняла Даша. Оленев помолчал и добавил:
— Неважно, это было давно. А ты замужем?
— Нет.
— Тогда пошли греться. И не беспокойся, я не буйный. Девочек не обижаю.
* * *
В квартире царили бардак и запустение. Даша мимоходом заглянула в комнату: мятое бельё на разложенном диване (подушка одна), стопка журналов «Гражданская авиация» на полу, стул, заваленный одеждой. Штор на окне не было: девятый этаж, никто не заглянет. На кухне из раковины торчала грязная сковородка, но стеклянный обеденный стол был натёрт до блеска, на нём стояла вазочка с леденцами «Влёт», которые дают в самолёте. Маленькие конфетки в жёлто-голубой обёртке. Даша вспомнила их вкус, и рот сразу же наполнился слюной.
Оленев включил чайник и скрылся в ванной прямо в пальто.
Даша положила пальцы на пыльную горячую батарею и выглянула в окно. За домом начинался овраг, полого спускающийся к речке, дальше темнела непроходимая уральская тайга. Над ней висел тощий месяц и плыли голубоватые облака. С запада на восток небо пересекал конденсационный след самолёта. Даша услышала, что Оленев вернулся из ванной, но не спешила оборачиваться, накатило смущение. Оленев погремел чашками-ложками и подошёл к Даше. Остановился близко за спиной. Запахло цитрусовым гелем для душа и мятной зубной пастой. В окне Даша видела его отражение: влажные волосы зачёсаны назад, белый махровый халат чуть расходится на груди.
— Это Хельсинки — Пекин, — сказал Оленев. — Видишь? За ним Москва — Якутск пойдёт, а потом до шести утра рейсов не будет.
Эти слова, произнесённые будничным голосом, всё об Оленеве и рассказали. О его тоске по небу, о разочаровании в себе, о несбывшейся мечте. Даша представила, как по вечерам он возвращается в свою одинокую берлогу на девятом этаже, пьёт водку и с завистью смотрит на пролетающие самолёты.
