В ванной меня заколотило от нервов. Прошлым летом я потеряла свою первую любовь. И много чего другого тоже. Когда в одном полотенце я вернулась в комнату, диван был разложен, а Демидов с кем-то по телефону разговаривал: «Да я говорил Грановскому, что никто не даст разрешения, это же целый леспромхоз! Нет, сука, ему надо было в эту байду с немцами ввязаться… Казино? Да, а откуда ты слышал?» Увидел меня и кивнул в сторону дивана. Я легла и выбросила из-под одеяла полотенце, а Демидов смеялся глазами.
Он весело удивился, когда снял брюки: «Ебитская сила, в самолёте у меня ещё были трусы, я точно помню! Куда нахрен они делись?» После душа нырнул ко мне и прижался всем телом, согреваясь. Снова зазвонил телефон — беспокойно, настойчиво. Юра шептал: «Лапушка моя, хорошая моя». Но я совсем сухая была, и он не стал делать мне больно. Ушёл на кухню и принёс коньяк и блюдце с ломтиками лимона. Налил в стакан на два пальца и заставил выпить. Я не отказалась. Дыхание спёрло от крепости, и Юра сунул мне в рот кружок лимона:
— Лапушка, ты делала это раньше?
— Конечно, — скривилась от кислого.
— Сколько раз?
Огонь из желудка разлился по всему телу, и я улыбнулась:
— Это неприличный вопрос!
— Ах, так? Ну, держись тогда.
Стянул с меня одеяло, склонился между ног. Этого я точно не ожидала. Лицо сразу загорелось — и от коньяка, и от всего. Сказала строгим голосом, чтобы понял:
— Не надо этого. Пожалуйста, не надо, — я отпихнула кудрявую голову.
— Не дёргайся, я лучше знаю, что тебе надо.
Потом я поняла, что он прав. Позже я поняла, что он вообще всегда прав. Я в ту ночь совсем не спала. А он спал немного — в перерывах, наваливаясь жаркими руками и ногами, даже во сне не отпуская меня. Телефон больше не звонил, но глубокой ночью кто-то начал звонить в дверь. Долго так трезвонил, а потом заколотил ногами. Демидов вздохнул и пошёл открывать. Мне только женский голос был слышен. Женщина истерически чего-то требовала, ругалась и плакала. Хотела прорваться в комнату, но он не пустил. Я под одеяло залезла, думала, это жена. Они потом на кухню прошли, где Хэл был заперт, и долго разговаривали. Я решила, мне надо уйти, и высунулась в прихожую. Демидов заметил:
— Быстро обратно в постель!
Но я её немного разглядела. Старше меня раза в два, блондинка. Она уже не плакала. Мне показалось, они целовались в темноте на кухне. Он её проводил и вернулся ко мне. Выключил лампу — уже светало. Снова целовал меня всю, так медленно, так нежно, что сил никаких не хватало…
