Я с улыбкой на устах смотрю на человека в луже крови. Ощущение умиротворения и довольства накрывают меня. А вот человек прыгает с крыши по моему слову и я не чувствую никакого раскаяния. Бешеный водоворот втянул и размазал меня тонким слоем по всему мирозданию. Мелькнула короткая картинка- захламленная лаборатория и человек, с грустью смотревший на меня. Это воспоминание вспышка просто выкинуло меня из карусели безумия и я открыл глаза.
— Ах ты ж су-ука! — такие слова бесслышно сорвались с моих губ.
Ярость, душившая меня дала придти в себя и не сойти с ума. Облегчение и легкость наполнили все мое естество. “Чуть крышу не сорвало. По краю прошел” мелькнула мысль и наконец-то смог расслабиться. Я открыл глаза и уставился в глаза нависшего надо мной доктора
“Че уставился лысый? Давай развязывай!” подумалось мне, однако сказал совершенно другое.
— Во-оды-ы! — услышал Юрий Павлович тоненький и жалобный голос своей подопечной.
Он был растерян и совершенно не знал, что делать. Подобные случаи не описаны в современной медицине. И пусть перезапись не идет в сравнение с классической методологией, но связанные с ней проблемы он увидел впервые. Сейчас все что он мог, так это глушить пациентку нейролептиками и максимально ограничить раздражители. Он! Доктор Наук! Не мог разобраться в происходящем!
В простой просьбе принести воды он увидел признаки ремиссии и опустил взятый наизготовку инъектор. Девочка пила аккуратно мелкими глотками, смакуя каждую каплю и закончив, опустила голову на подушку и требовательно взглянула в глаза врача.
Юрий Павлович ожидал вопросов, просьбы развязать, криков, жалоб, но не кроткого взгляда, что просто ждал от него каких-то действий. Худенькая, вся какая-то нескладная и с жалобными глазами девочка никоим образом не напоминала душевнобольного, что день назад с рычанием бил себя по голове. Контраст был разительным. Он решил ее оставить связанной еще на сутки, собрать графики мозговой активности и потом уже решить, что делать дальше.
Что я хотел больше всего? Ну как сказать…Я дико хотел почесать задницу. Ну вот прям в самой пекушке. Но даже под расстрелом я не стану просить об этом постороннего человека. Особенно того, кто меня связал- мало ли чего у него на уме? А подпускать его к самому сокровенному…Буду терпеть но не сдамся! А рубашка, ну одели и одели. Как нацепили, так и снимут. А вот почесать это даа! За это готов убить! Так что сжимаем булочки и терпим.
