Нэйт | страница 23



я имел в виду, что «все куски дерьма, которые осмелились прикоснуться к ней, истекали кровью под моими проклятыми ногами». Она была моей, чтобы защищать с первого момента, когда я увидел её, и я не собирался её подводить.

Вот тут и была одна проблемка, угадайте, какая? Она больше не ребенок. Не важно, сколько раз я пытался думать о ней как о тощей девочке, какой она была пять лет назад, стояк, опасно близкий к её заднице, говорил об обратном. Она не ребенок, она взрослая женщина, которая проверит мою крайне ограниченную способность контролировать себя.

Мой первый надзиратель по условно-досрочному освобождению всегда говорил мне, что я был не в состоянии «просчитать все плюсы и минусы» перед совершением преступлений. Я понял, что он хотел сказать: «Ты импульсивный ублюдок с возмутительно красивой внешностью». В любом случае, когда дело касалось того, чего я хотел, у меня не было самоконтроля. И в этот момент больше всего я хотел ту, что мирно спала, прижавшись к моей груди. Но впервые в моей жизни она была той единственной, которая была мне не доступна. Она должна оставаться таковой. В прямом и переносном смысле.

Выход был только один. Я должен был покончить с русскими, и как можно быстрее, пока не поздно. Я обещал защищать Сабрину и сдержу это обещание, даже если это будет означать защиту её от самого себя. Но чем скорее она покинет мой дом, тем лучше. Вот тут я и мои посиневшие от возбуждения яйца могли согласиться, на этот раз.

Приглушенный крик достиг моих ушей, когда я спускался по деревянной лестнице. Подвал встретил меня прохладой, стены были из того же бледного камня, что и два этажа над головой. Земляные полы служили более века и были плотно утрамбованы, твердые, почти как асфальт. Длинные флуоресцентные светильники бросали тусклый, болезненный свет на сцену, когда металлический привкус крови проникал в мои ноздри.

Звук ударов кулака по коже разбудил мои чувства и перенес меня из теплой постели, наполненной нежным цветочным ароматом Сабрины, в жестокий сценарий пыток, лежащий передо мной.

— Он ничего не говорил? — поинтересовался я, подходя к Дэвиду, чья майка была заляпана потом и кровью. Он жил ради этого, ради того, чтобы, когда это было необходимо, исполнять кровавые правила нашего синдиката.

— Только крики и русские ругательства, — ответил Дэвид, сплюнул и отступил назад, скрестив руки на груди и устремив дьявольский взгляд на дрожащего пленника. На год младше меня, Дэвид компенсировал разницу в возрасте своим ростом. Я ходил в тренажерный зал. Я поддерживал своё тело в отличной форме, но по сравнению с Мясником я выглядел новичком. Сложенный как гребаный танк, и вот поэтому никто уже не видел дневного света после того, как он начинал ими заниматься и выполнял свою работу.