С этими мыслями Туманов, Машенкин и я пришли как-то к парторгу Михаилу Лисицыну. Он замещал Пасынка, убывшего перед отлетом на Кубань в госпиталь с острым приступом аппендицита.
- Надо запретить выдавать летчикам винные "награды", - предложили мы. Каждый из нас готов вообще отказаться от положенных ста граммов.
- Вполне согласен с вами. Только как на это посмотрит начальство? неуверенно поддержал нас Лисицын. - Ведь указание выдавать такие наградные дано не дивизией и даже не корпусом...
- Неважно, чье это распоряжение! - перебил его Туманов. - Важно, что оно неправильное, вредное. Пора с этим кончать.
- Хорошо, друзья, завтра я буду в штабе дивизии и посоветуюсь...
"Эх, Миша, Миша, - подумал я, когда мы уходили от него. - Парень ты хороший, но идти против течения почему-то побаиваешься. Жаль, что нет сейчас с нами Пасынка. Он бы обязательно добился отмены этого нелепого распоряжения. Ничего, скоро комиссар вернется".
Рассуждая так, мы, пожалуй, слишком много требовали от Михаила Лисицына. Политработник он был молодой, неопытный, жизнь его, как говорится, еще не обстреляла. А вообще-то он работал весело, с огоньком, в любое дело вкладывал душу.
Перед вечером в полк прилетел генерал Савицкий, усталый, недовольный. Мы, конечно, понимали его состояние. Шутка ли, за какие-то две недели потерять столько летчиков! И каких! Где найти им замену? Как воевать дальше? Видимо, об этом генерал и разговаривал с командиром полка с глазу на глаз в штабной землянке. О том, что разговор был не из приятных, мы догадались по настроению майора Еремина, который провожал командира корпуса.
В последующие дни обстановка в воздухе несколько разрядилась. Активность вражеской авиации снизилась. Реже стали вылетать и мы. А в середине мая поступило распоряжение - перебазироваться на аэродром, расположенный около станицы Ново-Титаровская. Там, оказывается, нас ждали летчики, которым нужно было помочь переучиться на новые самолеты.
4
С перелетом в Ново-Титаровскую кубанские бои для нас закончились. Почти месяц мы изо дня в день вели ожесточенные схватки с немецко-фашистской авиацией. Вполне естественно, что за это время наш полк, по сравнению с другими частями корпуса, уничтожил наибольшее количество вражеских самолетов - шестьдесят четыре! Правда, и у нас потери оказались немалые: двадцать пять машин и девятнадцать летчиков.
Хотя внешне все выглядело благополучно - побед в два с лишним раза больше, чем поражений, - мы были недовольны таким итогом. К чему заниматься арифметикой, если полк лишился более половины воздушных бойцов?
