Не объясняя ничего, он подошел к ней и рывком задернул ей водолазку на спине.
– Ты офигел?! – воскликнула девушка.
Егор аккуратно вернул ткань на место, стараясь не касаться обнаженной кожи и огромного кровоподтека.
– Я жду тебя в кабинете. Сейчас, – сказал он, и ей ничего не оставалось, как пройти вслед за ним.
В кабинете Егор почти рычал от злости, меряя шагами комнату.
– И когда ты хотела об этом рассказать?
– Это тебя не касается.
– Касается. Так что?
– Что ты пристал? Это мое личное дело! Отвали.
Егор поднял ее подбородок. Губы, упрямо манили к себе. И стоило ему посмотреть в ее бездонные озера глаз, он в них утоп. Не переводя взгляда, он потянулся к ее губам.
Девушка не оценила его страданий и отвернулась резко в сторону:
– Я сама разберусь. Не лезь в мою жизнь, – буркнула Надя.
– Бесполезно. Я уже и так по уши.
– Что?
– Вот тебе и что.
– Ты совсем очумел? Ковалев, мне не до этого! Если бы ты знал, на что похожа моя жизнь!
Надя заревела. Ничего не смогла с собой поделать.
Не первый раз муж поднял на нее руку. Но так жестоко впервые. Он бил ее. Это сложно не признать. Но и любил. Бьет, значит, любит, так говорила ее мать, и она же всегда права?
Даже когда ты писаешь кровью после очередных побоев и носишь водолазку с длинными рукавами, ты все равно цепляешься: за свою любовь, за нежелание признавать, что она давно уже умерла, за свою боль, за мнение людей.
Надя никогда и никому не рассказывала, как невыносимо просыпаться каждый день и понимать, кошмар никуда не ушел.
Твоя жизнь – это он. Чувство вины за все происходящее душит с каждым днем все сильней и сильней. И перспектива броситься под колеса машины желанна.
И сейчас она, размазывая слезы по щекам, взахлеб рассказывала. И он слушал, не перебивая, держа ее левую ладонь.
Они просидели так час, а может и больше. Их никто не искал. Может, потому что случайно заглянули в каморку и оставили их в покое.
– Не возвращайся домой. Снимем тебе квартиру. И это все закончится, – предложил Егор.
Надя подняла на него свои заплаканные глаза:
– И что я ему скажу?
– Ничего. Ты ничего ему не обязана.
– Я так не могу. Не по— человечески. Прости, мне надо работать. Я пойду.
Надя ушла и до конца рабочего дня Егор ее не видел.
С этого момента их отношения охладели. Она старательно и ненавязчиво избегала его присутствия.
Он бесился и ничего не мог сделать. Вызвать ее на откровенность, значит признаться в собственных чувствах, что ему она дорога и ему далеко не плевать. А это могло привести к неожиданным последствиям.
