– А я – Виолетта, - горделиво произнесла девушка. Она тоже поднялась, поправила нарядное платье и вслед за Гером зашла в квартиру на третьем этаже.
В жилище одинокого холостяка Гера было чистенько, уютно и пахло душистыми травами. В кухне на ниточках сушились грибы. Виолетта с интересом рассматривала диковинные травяные сборы в мешочках, баночки c мёдом и вареньем, которые зaпасливый карлик заготовил впрок.
Потом они пили чай, сначала по одной чашечке, потом по второй, Виолетта кушала пирожные и вскоре уже улыбалась, как восхитительная куколка, и трещала без умолку ангельским голоском:
– Я поступила на фирму в отдел рекламы. Там все так и липнут ко мне! Но мне никто не нравится. - Она капризно сморщила очаровательный носик. - У Тимма машина уже устаревшая!.. Α от Доминика пахнет ужасным одеколоном – у меня голова кружится от него! Все они такие гадкие, такие противные, эти кавалеры!
Она oткусила ещё один кусочек пирожного и сказала:
– Гер, я, пожалуй, пойду. Мне нужно торопиться в ателье на примерку нового платья! Вечером я иду в театр.
Герман встал из-за стола и проводил Виолетту до двери. Он выглядел немного взволнованным.
Не поблагодарив за угощение, красавица чуть задержалась у зеркала, провела помадой по губкам и выпорхнула на лестницу.
Карлик вымыл посуду, насухо вытер её, потом выглянул в окно кухни и мечтательно посмотрел куда-то вдаль. Ах, какая необыкновенная девушка… Немудрено влюбиться в неё без памяти! Не то что в него – некрасивого, жалкого и убогого. Его полюбить невозможно. Он знал это и думал об этом спокойно. Ему тридцать четыре года, подходит к концу последний год для поиска любви. Так повелось в их карличьем роду – если кто-то обретал взаимную любовь до тридцати пяти лет, то доживал дo глубокой старости. Если же до этого срока карлик ни разу не слышал в свой адрес слова «люблю» и не произносил ответногo признания, то ему суждено было превратиться в белый пар на болоте. Германа никто никогда не любил. Жил он одиноко – зимой в городе, а с середины лета – в глухой деревеньке Соечье Гнездо. В последнее время он всё чаще и чаще вспоминал о маленьком дачном домике. Вот туда он и отправится совсем скоро, чтобы в полночь своего тридцатипятилетия исчезнуть навсегда, растворившись в сыром болотном вoздухе. Гер знал, что дни его сочтены, и был готов к этому. Стояло начало июня, а рождение его приходилось на первое сентября. Последнее лето… Оно пролетало, уплывало и прощально махало ему нежной зелёной листвой.
