И резко застыла.
— Ты чего?.. — Глеб чуть на неё не налетел.
Она молча отошла.
Весь кабинет блестел от влаги — столы, стулья, монитор… даже выдвинутое нутро отключённого от сети принтера. Ковролин тоже был мокрым. И на окнах остались разводы.
— Нифига себе уборка… — вырвалось у Глеба.
Кто-то шёл к ним, но свернул к лифту, едва Дея обернулась.
— Чуть не сняла защиту… — взгляд её вдруг загорелся: — Защита!..
— Что такое? — испугался Глеб.
— Моющие средства стирают след ауры, — палец Деи скользнул по мокрой стене. — Например, если не смыть мыло с рук, то искатель не найдёт тебя по вещи, которую ты брал… Это место защитили от нас!
Они вновь осмотрелись с зыбкой надеждой, что хотя бы часть мебели осталась сухой, но увы: от стола несло химией, шкаф был открыт, документы в нём набухли. Даже цветок на подоконнике согнулся — ему вряд ли понравилось быть политым «Доместосом».
Глеб угрюмо заключил (хотя это и так было ясно):
— Кто-то очень не хочет, чтобы Шульца нашли.
Дея чертыхнулась и вышла первой. Торчать в кабинете смысла не было — «убрались» тут на славу. Следы ауры хозяина канули в небытие.
— И что теперь? — Глеб выехал следом.
— Опросим персонал, — Дея пошла мимо дверей, читая таблички. — Того, кто это сделал, наверняка видели.
Миновав четыре двери, она встала у последней. Это был кабинет главврача; «Одинкин Иван Михайлович», — гласила табличка.
— Вот с него и начнём! — решила Дея.
Въехав за ней, Глеб тихонько прикрыл дверь.
Скрип никого не потревожил — защита всё ещё действовала. Одинкин (грузный шатен с бородкой) сидел за столом и что-то доказывал посетительнице:
— Ирина Геннадьевна, мест нет! И в ближайший месяц не будет!
Женщина в очках, сидевшая перед врачом, уныло разглядывала столешницу.
Дея сострила:
— Подождём, пока Одинкин останется один.
Глеб отъехал к дивану. Женщина вздрогнула, будто что-то услышав, но тут же заговорила:
— Но бабушку послали к вам. Вот, в направлении всё написано…
— В поликлинике послали, — Одинкин даже не взглянул на протянутый лист, — а мы не примем. Вашу бабушку неправильно лечили — при чём тут я?
— Но врач сказала…
— Вот и говорите с её врачом! Рак лёгких, третья стадия, да ещё после инфаркта… Старушка неперспективная — зачем ей в стационар?
Глеб вдруг понял, что происходит, а Дея подтвердила догадку:
— Неперспективная — значит, неплатёжеспособная.
Женщина в очках не сдавалась:
— Химиотерапию уже назначили, противопоказаний нет…
— Прекрасно, — а у нас нет мест! И что это за пакет?
