Глеб не мог допустить, чтобы тот и дальше оставался пустым.
Но стоило ему коснуться двери, как сзади прозвучало:
— То, что ты делаешь, зовётся эгоизмом.
Развернувшись, Глеб увидел Ангелию Бориславовну. Лицо её походило на лик глиняной скульптуры — только «глиной» была старая кожа, а «скульптором» — груз прожитых лет.
— Ты считаешь, — проскрипела она, — что виноват перед нами. Но если уступишь Азарину, все мы будем виноваты перед тобой. Выходит, своё чувство вины ты ставишь выше каждого из нас?
Глеб растерялся: о таком он и не думал. Старушка кивнула:
— Вот-вот — поразмышляй на досуге. Живёшь тут больше трёх месяцев, а главного никак не поймёшь.
— Чего я не пойму? — проронил Глеб.
— Того, что ты стал частью нашей семьи. И что же у нас будет за семья, если её члены не могут защитить друг друга?
В глазах у Глеба защипало.
— Но многие ведь уволятся…
— Пусть увольняются! У нас хорошие специалисты — работу найдут без труда. И не сомневайся: когда мы откроемся, они вернутся. А тех, кто не вернётся, заменим другими: они не наша семья… в отличие от тебя.
Глеб сглотнул. Наталья Марковна воспользовалась его смятением:
— Кстати, о семье: конечно, у всех есть свои тайны… Но некоторые вещи скрывать друг от друга не стоит.
— О чём вы?.. — не понял Глеб.
— Вот об этом.
Она развернула вынутый из кармана лист. Глеб пригляделся к жирным буквам: «Заявка на сдачу ЭНПД одобрена».
— Это пришло утром, — сказала Наталья Марковна. — Не хочешь ничего объяснить?
Глеб потупился. Заявку он послал неделю назад, едва ему стукнуло четырнадцать, но сказал о ней лишь Баюну.
Летом Глеб официально стал гражданином Близбора, а Наталья Марковна — его опекуном. Глеба зачислили в школу, хотя пока он не учился — возникла заминка с документами (наверняка Азарин постарался). Но права мага-подростка он всё же обрёл — в том числе право сдать экзамен на полную дееспособность.
Чем и не преминул воспользоваться.
В таких случаях требовалось согласие родителей, но мнение опекунов не спрашивали; Глеб сам послал анкету в Департамент образования.
— Зачем тебе считаться взрослым? — с укором спросила Наталья Марковна. — Неужели мы в чём-то тебя ограничиваем?
— Дело не в этом… — зарделся Глеб.
— Тогда в чём?
Было ясно, что от ответа не уйти, но выразить его вслух оказалось не так-то просто.
— Вы очень много для меня сделали… — Глеб снова чувствовал, что краснеет. — Я тоже хочу быть полезным.
— Так ведь ты нам помогаешь, — вмешался Серафим Игнатьевич.
