— Ну прости! ПРОСТИ! Это оказалось выше моих сил! Такой уж у меня… вздорный характер. И за мной действительно нужен глаз да глаз. Кто знает…
Только все её “прости”, по обыкновению, никакого искреннего подтекста не несли. Неужели она не понимала и не видела, что я ей не верил? Ни единому её слову, как и виноватому, если не страдальческому выражению лица. Впрочем, как и всем попыткам убедить меня в правдивости её лживого образа раскаивающейся грешницы.
Бессовестная тварь, даже ладошки сложила в молящем жесте, подступаясь, вернее, подкрадываясь ко мне "нерешительными” шажочками и заглядывая мне в лицо широко раскрытыми глазёнками диснеевского мультперсонажа.
— Может ты мне окажешь неоценимую услугу, сделаешь то, что не удавалось до этого вообще никому. Затянешь потуже на мне удила, ошейник; приложишь немалые усилия, чтобы выбить из меня всю эту хроническую дурь. Может мне этого как раз и не хватало? Твёрдой мужской руки, которая наставит меня на путь истинный и научит не мешать чёрное с белым, и, в особенности, ценить правильные вещи. Знаешь? Я ведь готова для этого действительно на многое. Даже на один только кнут. Если по-другому из меня невозможно всё это выбить, может и вправду это единственное, что способно на меня подействовать. Ломающая психику физическая дрессировка с выработкой новых условных рефлексов, раз уж по-хорошему мне всё равно не суждено исправиться.
Странно, что после её воистину ненормального монолога (скорей всего, заранее отрепетированного) меня не разобрало гомерическим хохотом. Видимо, моё бешенство не давало мне расслабиться ни на йоту. Максимум, что мне удалось, ошалело осклабиться и качнуть головой от полного неверия увиденному и услышанному.
— Если ты не прекратишь ломать передо мной подобные комедии, клянусь всем, что мне дорого, ты здесь не продержишься и до вечера, не говоря уже о встрече с сыном. Или ты этого сейчас как раз и добиваешься? Прощупываешь моё терпение? До каких границ ты способна со мной зайти до моего ближайшего срыва?
— Ты тысячу раз прав, Арслан. Я на самом деле перегнула палку. Но что уже теперь сделаешь? Обратно всё равно ничего не вернёшь, как бы сильно мы сами этого не хотели.
Всё-таки она это сделала. Подкралась ко мне почти впритык идеально выверенными шажочками, разве что додумалась остановиться где-то в полушаге, на, так называемом, безопасном расстоянии. Хотя искренности в выражении её раскаивающегося лица не занимать. Отыграла выбранную ею роль от и до. Не знай я её так хорошо, как знал именно я, — если бы и не поверил, то решил, что она действительно верит в то, о чём говорит или что пытается мне продемонстрировать.
