В этот раз заговорил более старший “партнёр” Краснова, преспокойно проглотив моё упрямое нежелание отзываться об их клиентке в непочтительной форме.
— Но вы же не могли до этого не понимать, насколько ваше обвинение шатко и безосновательно. По сути, вы пытаетесь оклеветать моего клиента в преступлении, которого он не совершал. Видимо, надеялись, тем самым, взять его на испуг или даже намереваясь спровоцировать на какие-то иные непредвиденные действия с его стороны.
В этот раз Никольскому всё же удалось меня опередить и даже взять инициативу в свои более профессиональные адвокатские руки.
— В любом случае, вам придётся убрать из иска данную претензию за неимением прямых доказательств и уж, тем более, не вспоминать о ней в будущем при рассмотрении остальных вопросов поднятого вами дела.
— Кстати, что касается остальных вопросов. — я снова не удержался, снова вклинившись со своими пятью копейками, о которых никак не мог не упомянуть всуе лично. — Как вы собираетесь объяснять суду об инсценированной вашей клиенткой смерти, и о том факте, что она официально считалась мёртвой более девяти лет? О каких материнских и в особенности наследственных правах может идти речь, когда она пыталась все эти годы убедить абсолютно всех близких ей людей в том, что её нет в живых? И тут, на тебе. Вдруг оживает и начинает требовать сына с частью имущества Камаевых, которая должна перейти ему в наследство от его покойного отца. По-вашему, это не будет выглядеть несколько… странно?
Разумеется, всё это я выговаривал, пристально разглядывая отмороженное лицо Щербаковой напротив. И всё это время Ника продолжала с завидным упорством разыгрывать передо мной невинную страдалицу, не способную из-за переживаемых обид и надломленной гордости посмотреть в глаза своему наглому “обидчику”.
Не знай её настолько хорошо, как знал её я, можно было и вправду поверить в искренность демонстрируемого ею образа. Действительно, как пить дать, стопроцентная жертва. А того, кто с ней это сделал, надо просто линчевать на месте — без суда и следствия.
— Госпожа Камаева аргументировала своё вынужденное исчезновение из мира живых и свой дальнейший побег из страны под чужим именем только с одной полностью оправданной для неё целью. Она хотела выжить. И убегала она от вас, господин Камаев. Мы, конечно, не можем предъявить всё это в суде без тех же недостающих прямых доказательств, но использовать, как оправдательный мотив, в праве. Вы угрожали её жизни, вы предприняли попытку её убить буквально через пару дней после автокатастрофы, в которую она попала со своим ныне покойным мужем. Она действовала, пусть и не по законным, но вполне логичным в таких случаях причинам. Мы сейчас живём в весьма непростое время и при столь… неоднозначных для всей страны условиях, где правосудие и рука закона не всегда могут оказать нужную, а, главное, своевременную помощь своим законопослушным гражданам.
