— Я не собираюсь отпускать Юлю. Не собирался этого делать ни до твоего эпичного воскрешения, ни уж тем более сейчас. Она живёт в моём доме, рядом со мной, потому что я так захотел. Я ХОЧУ ЕЁ! И ТОЛЬКО ЕЁ! У меня встаёт только на неё! Прими это уже наконец! Или клянусь могилой своего брата… В следующий раз этот ботинок размажет твою глотку по этой земле буквально. Убивать тебя ножом… — я жёстко оскалился и прицокнул языком по сжатым зубам, слегка качнув головой отрицающим жестом. — Слишком много чести для подобной тебе твари. А теперь убирайся! Пока я не поддался данному искушению прямо сейчас.
Щадить и дальше её втоптанную в грязь гордыню я не стал. Убрал с её горла ногу, чтобы тут же отпихнуть от себя в плечо, как в конец доставшую до печенок бешеную псину. И впервые наслаждаясь её ответной реакцией. Тем, как скривилось от негодования её возмущённое личико, и как ей пришлось поспешно вскочить с земли, торопливо отряхивая трясущимися руками перепачканную одежду и шею и едва сдерживая слёзы от столь нежданного для неё облома.
— Зря ты так… ой, зря!
Не может быть! У самой беспринципной и ничего не боящейся твари дрожит и сбивается голос от сдерживаемой ярости? Наверное, у меня разыгрались пьяные галлюцинации.
— Решил переступить через меня в прямом смысле этого слова?! Или думаешь, я буду и дальше терпеть все твои выходки из страха потерять тебя окончательно?
— Думаю, однажды я нащупаю твоё самое слабое место и тогда… прости-прощай уже навсегда. Была бы ты хоть чуточку посообразительней, сидела бы и дальше в своём тайном убежище, не высовываясь и не маяча перед моими глазами.
— А ты не думал, что я могу взбрыкнуть и ответить тебе, как ты того и заслуживаешь?
— Ты мне угрожаешь? — я так и остался сидеть на земле, прислонившись к надгробию брата в показательно расслабленной позе, пока сверлил обиженное личико Щербаковой не по-доброму прищуренными глазами. — Потому что, если ты хотя бы просто попытаешься это сделать… нашей сделке конец. А тебе так и подавно.
— Чем ты меня всегда восхищал, Арслан, так это своей непомерной самоуверенностью и гордыней. Особенно, когда выходил на ринг против более сильных, чем ты, соперников. Кого-то ты отправлял в нокаут, кто-то тебя, но ничто и никто не мог тебя остановить от очередного принятого тобою боя. Ничто, наверное, кроме смерти. Хотя, скорей всего, ты и её никогда не боялся. Видимо, это и есть твоя главная слабость. Ты не боишься только собственной смерти…
