Наверное, последним своим почти бесстыжим словоизвержением Щербакова меня и подловило, расписав перед моим бурным воображением слишком красочными картинками из вполне себе ближайшего будущего. Я ведь поверила не сколько её желаниям помочь именно мне, а тому, что станет делать Арслан по её же заверениям. Для меня он никогда не являлся эталоном мужской верности и чести. Я и в мыслях не могла допустить, что между мной и ним, могло зародиться что-то серьёзное и вечное.
Да, порой меня к нему тянуло со страшной силой, особенно, когда я находилась в его руках, и он буквально зачаровывал моё безвольное тело с одурманенным сознанием всеми этими своими искусными штучками. Ни дать, ни взять искушённый Дьявол во плоти. Но именно данное понимание — осознание его необъяснимой власти надо мной в определённые моменты и в ситуациях неподчиняющихся здравому рассудку, как раз и причиняло мне теперь нестерпимую боль. Что всё это он мог делать и с другими. Зачаровать, обласкать и довести до наивысшего экстаза любую подобную мне дурочку. А уж если она в него влюбиться… Или он в неё…
Или что ему стоит снова вернуться к любви всей своей жизни? К Веронике Щербаковой. Она-то уж точно своего не упустит.
— Ты бы не могла оставить меня… и по-хорошему больше не лезть ни ко мне, ни в мою жизнь. А, если тебе так не терпится вернуть своего обожаемого львёнка, так пользуйся случаем прямо сейчас. Ты сегодня явно перепутала комнаты.
— Как знаешь. Но может действительно тебе лучше сейчас побыть одной. Выплачешься, отведёшь душу… взвесишь все за и против. Тем более, ты и так знаешь, где меня найти.
Арслан
В жизни бы никогда не подумал, что когда-нибудь снова окажусь по уши в этом дерьме. В чувствах, которые должны были сдохнуть ещё девять лет назад с инсценированной смертью Щербаковой. И ведь, по сути, всё так и было всё это грёбаное время! Я прошёл свой ад от и до, и тоже по-своему сдыхал, а потом воскрешал или возрождался из пепла, заново обрастая стальными нервами, жёстким мясом и бронированной кожей. С эмоциями было вроде как посложнее, но не настолько, чтобы не научиться ими управлять, а, в конечном счёте, и вовсе душить буквально в самом зачатии. Тем более, что физиологические потребности никогда раньше всему этому не мешали.
Я сумел убить в себе чувства к Нике. Хоть и не сразу, но всё же сумел. Всё, что я к ней сейчас испытываю, лишь дичайшее желание свернуть ей шею и вернуть обратно в могилу — туда, где ей самое место. Я и не могу теперь воспринимать её иначе, как за тварь, превратившую жизнь семьи Камаевых в сущий ад. Расколовшую её изнутри и, в конечном счёте, приведшую к той трагедии, которую уже никогда и ничем не исправишь.
