Во-вторых, древнерусская литература — это литература без вымысла, в ней ничего не «придумывается», она написана не для развлечения, а для поучения, назидания. Поэтому о чем бы ни шла речь в средневековом произведении — об огненных столпах, о надоедливых бесах, о всевозможных чудесах, — во все это автор и его читатели верили и воспринимали как документальное свидетельство и соответственно не старались сознательно приукрасить свой рассказ за счет вымысла, «присочинив» что-нибудь, напротив, старались описать либо то, чему сами были очевидцами, либо то, о чем можно было узнать из достоверных источников, рассказов современников событий, письменных свидетельств. Не следует удивляться однако тому, что в числе таких «документальных» свидетельств в литературу попадали легенды и мифы, ведь и миф, и легенду средневековый человек воспринимал как реальность.
В-третьих, важно понять, что в большинстве случаев древнерусского автора (особенно церковного писателя) при описании земных событий интересовало проявление небесного, сакрального в земной жизни. Причины изменения в земной жизни древнерусский человек находил на небесах, однако на протяжении веков представление о соотношении земного и небесного менялось. На раннем этапе (X–XI вв.), в представлении древнерусского человека, мир идеальный существовал практически рядом с миром реальным и выражал себя в символе. Отсюда особый художественный строй произведений, его наполненность символами, идущими от Священного Писания: библейские Агарь и Сарра — символы Ветхого и Нового заветов, камень — символ Христа, олень — символ стремящейся к Богу души и одновременно тоже символ Христа и т. д. Для памятников раннего периода — «Слова о Законе и Благодати» митрополита Илариона, переводного «Жития Евстафия Плакиды» — присуще особое мироощущение, для которого характерно гармонически-поэтическое восприятие действительности, вера в любовь и справедливость Бога и Его мира.
Однако очень скоро это равновесие было нарушено: новая религия не устранила противоречия между людьми: возникали феодальные раздоры, появился «новый Каин» (Святополк Окаянный, убивший своих братьев, Бориса и Глеба), а главное, на Русь обрушилась страшная беда — татаро-монгольское нашествие. Древнерусские книжники объясняли появление татар умножением грехов среди христиан. Плач «о погибели Русской земли» отразился во многих произведениях эпохи начала татаро-монгольского ига. Представление о гармоническом мире сменилось ощущением непреодолимого разделения мира небесного и реального, в котором человек оказался во власти земных сил и начал осознавать себя центром этого земного мира, начал вникать в череду причин и следствий несовершенной материальной жизни. Если раньше все объяснялось «Божьим соизволением» или «дьявольским прельщением», то теперь в древнерусские произведения все более стали проникать материальные обоснования поступкам героев, ходу событий. Например, Феврония из «Повести о Петре и Февронии» Ермолая-Еразма «врачует» князя Петра от струпьев, появившихся на нем из-за крови «неприязненного» (то есть имеющего отношение к дьяволу) змея, вовсе не обращаясь к Божьей помощи, а всего лишь дунув на горсть хлебной закваски. Трудно представить себе такой эпизод в раннем, да еще и житийном памятнике.
