Я опомнилась и отвела глаза.
— Ну же, подойдите! — нетерпеливо сказал полковник.
— Прошу, ваша милость, наденьте рубашку, — пробормотала я, чувствуя, как горят щеки и слезы готовы брызнуть от смущения и страха.
— Да, это несколько… излишне, — неловко сказал отец. — Моя дочь — незамужняя девушка, и, думаю, ей не следует… Мне кажется, господин Морунген, вам достаточно распахнуть ворот.
— Простите, — сказал полковник. — Подумал, что раз вы работали в госпитале и хотели стать лекарем, то привыкли осматривать пациентов.
— Я работала только с детьми. — Я подняла глаза. Полковник уже натягивал рубашку; мелькнула широкая спина, на которой перекатывались от усилий мышцы. От увиденного стало жарко в груди и в голове.
— Ну, теперь-то готовы? Когда вашей стыдливости больше ничего не угрожает? — мрачно поинтересовался полковник.
Я обреченно подошла к рукомойнику в углу, вымыла и высушила руки, стараясь делать все медленно и тянуть время, чтобы собраться с мыслями. Потом подошла к полковнику, взялась за край ворота рубашки и осторожно отвела в сторону.
Металлическую пластину украшала гравировка — тонкая вязь, похожая на цветочный орнамент. Я коснулась ее кончиками пальцев и вновь почувствовала механический перестук.
— Там есть углубление у края. Надавите, и дверца откроется, — произнес полковник. Его дыхание шевелило мои волосы на макушке.
Было очень неуютно и тревожно стоять вплотную к нему и касаться его груди — особенно после того, как он несколько минут назад заставил меня прижиматься к нему всем телом. Я слышала запах разгоряченной мужской кожи — довольно приятный, — горький аромат гвоздики, смешанный с мускусом и медью. Руки задрожали так сильно, что я не сразу нащупала нужное место.
Дверца с легким звоном отворилась. Тиканье наполнило комнату, и перед моими изумленными глазами предстало содержимое грудной клетки полковника. С первого взгляда стало ясно, что устройства такой сложности мне видеть не доводилось.
Тут было все то, что скрывается внутри любых часов или автоматонов: медные кольца с зубчатыми колесиками, пружины, штифты, балансиры. Диски, вилки, анкеры и каретки. Все двигалось, шевелилось, рассыпало голубоватые искры! И было расположено в таком странном порядке, что проследить взаимодействие, сцепление и ход деталей не представлялось возможным!
— Возьми, — благоговейно сказал отец и пододвинул рабочий столик, на котором лежали в ящичке пинцеты, лупы, тончайшие отвертки, щеточки, миниатюрные меха для обдувки пыли, и стоял бутылек с янтарным часовым маслом. Я обернулась, посмотрела в бегающие от волнения глаза отца и призналась упавшим голосом:
