— Я не хочу любую, — ответил он и удивился собственной искренности.
К чему открываться перед узницей, к которой он некогда испытывал неприязнь, даже ненависть? К чему вообще весь этот разговор?! Легкое раздражение кольнуло Тиена, но он сразу выдохнул. Любопытство лейры было понятно, для нее каждая новость была, как глоток свежего воздуха. И, наверное, она готова была разговаривать даже об урожае прошлого года, лишь бы еще немного растянуть это краткое оживление в ее однообразном существовании. Впрочем, о наследнике и его брате она интересовалась искренне. Должно быть, часто думает о детях, раз это стало первым, о чем спросила узница.
— Тогда я желаю вам встретить ту, которая станет для вас особенной, — произнесла Ирэйн.
— Благодарю, — пробормотал советник, рассеянно склонил голову, прощаясь, и направился прочь, не видя смысла в продолжение беседы.
Но отойдя, вновь обернулся и встретился с тоскливым взглядом узницы. Она невесело усмехнулась и завертела головой в поиске смотрителя, который отошел на время их разговора.
— Риор Дин-Шамис, я замерзла, — донеслось до Дин-Таля. — Я могу вернуться в мою темницу?
— Разумеется, лейра Дорин, — кивнул смотритель и сделал приглашающий жест.
Тиен некоторое время наблюдал за тем, как Ирэйн уходит со стены, после обернулся к стражу:
— Капризная? Заносчивая? — спросил советник. — Пытается управлять? Требует к себе особого отношения?
Страж ответил недоумением во взгляде, не сразу сообразив, чего от него хочет высокородный риор. Наконец, посмотрел в ту сторону, куда глядел Тиен и махнул рукой:
— Боги с вами, риор советник. Какой там требует?! Первое время лейра вообще ни с кем не разговаривала. Только все плакала да прощения просила.
— У кого?
— Так знамо у кого, — страж посмотрел на советника, как на несмышленое дитя. — To с отцом разговаривает, то с мужем. Перед одним винится, что позором стала для рода, перед вторым кается, что не полюбила его, пока был рядом. Это товарищ мой сказывал, он у темниц стоит, мимо двери ее ходит часто. А потом затихла. Думали, помрет с горя, но ничего очухалась. Давно уж не плачет, только тенью ходит. Не бранится, ничего не просит. Чего принесут, тому и рада. Смотритель ей, вон, повадился книги таскать, так и улыбнулась даже. Ой… Не выдавайте. Так-то никаких послаблений ей нет. Как лиори велела, так и содержим.
— Не выдам, — усмехнулся Дин-Таля, думая, что из этой поездки он вернется без невесты, но зато полный чужих тайн. — Стало быть, ни разу за эти годы не показала дурного нрава?
