Горе, несчастье и печаль раскинули свои длани над погибающей армадой. В этом не было ничего приличного. Зубриков вдруг понял, что это жутко! В бою, когда вот так – взрываешь гранатами – ты и сам весь в запале, ты немного не в своем уме. У моряков не так. Моряки именно работают бой. Матросы следят за состоянием дел на мачтах – работают парусами. Артиллеристы – эти всегда были математиками, свои расчеты, хладнокровный подход к делу – уничтожение живой силы противника. Капитан и офицеры рулят – организуют порядок.
А не так далеко горят люди, а это жутко, когда заживо горят сотни людей. И они понимают, что спасения нет. Плавать в те времена, действительно умели немногие. Да и куда ты поплывешь в феврале у берега Англии! До берега чуть ли не километр – его видно! Деревья большие отчетливо различаются, даже надвигающиеся сумерки вечера не помеха взгляду. Но этот истошный крик, жар пламени с одной стороны корабля и паника на другой…
"Нет уж. Витя, больше я на такие сражения смотреть не согласный", – подумал Лешка и очень захотел домой.
Их каракка "Апфия" сразу ушла по ветру после нескольких выстрелов в "Грейс Дью", на английском флагмане уже полыхала вся передняя половина корпуса, и света от этого неестественного костра, плывущего по океану, возмущающего сознание нормального человека, хватало этого света достаточно, чтобы четко различать детали крушения армады. Крушения начались сразу же после первых выстрелов – корабли начали лавировать, лавировать, да не вылавировали – начались столкновения, треск досок обшивок, грохот падающих мачт, и все это под вопли.
С некоторых каракк быстро спускались довольно большие лодки – но это была другая сторона поражения на море. Смертельный бой за место в спасательной посудинке разгорался на каждом корабле. Европейцы еще не знали, что на берегу их ждут. Как без этого? Две центурии, не скрываясь, наблюдали за огненной вакханалией. И ждали беженцев. С арбалетами в руках.
Зубриков развернулся и пошел на полуют, к Павлову. От фигуры Вити веяло спокойствием, надежностью. Павлов заметил состояние друга, усмехнулся без злобы:
– Так вот оно, Леша. Сам видишь. На море оно так. Не побегаешь. Все на дно уйдем. А ты говоришь: "поплывем".
– Заканчивать надо с этой войной, – чуть не сплюнул на палубу Зубриков. – Если они не одумаются. Не согласятся на мир – будем жестче работать.
– Куда уж жестче, Лешка, – рассмеялся Витя. – Мы за полтора месяца тысяч двадцать укатали под землю, по течению спустили и вот… пожгли сегодня.
