"На земле – земля, а на море – вода.
Нам, морякам, вода – ерунда!
Мы и-дем по мо-рю!"
И дубовыми кружками по столам "Бум", и ногами снова два притопа и снова кружкой по столу: "Топ-топ-бум".
"Сядем с купцами, с купцами пьем,
погрузил товары – мы перевезем, ведь
мы и-дем по мо-рю!
Славные рыцари собрались в поход,
к мерзким французам моряк довезет!
Мы и-дем по мо-рю!"
И таких куплетиков про священников и мастеров, про невест и женихов, про пьянчуг и ворюг, скрывающихся от правосудия, про всех на свете горланили моряки и все им подпевали простенькие слова припева.
А потом моряки перемигнулись с особо видными людьми и тихо поведали о своем интересе. Оказывается, гнусные арабы пытались захватить каракку графини у берегов Африки, но Господь всегда помогает верным – и арабских нечестивцев разбили в абордажной схватке. И с трофейного груза, каждому моряку перепало по толике "крови лукавого".
И вот тогда, девонширцы поняли, удачные сделки пожаловали к ним в гости. Ведь "чертовой кровью" венецианцы прозвали красный перец, который стал хорошим конкурентом черному перцу. Но никак венецианцы не могли найти выходов на торговцев этой диковинной пряностью, тогда со злобы и пустили слухи, что это "кровь Врага рода человеческого высушенная, и питаться ей – грех!". Но не слушали их редкие счастливчики, которым доставались маленькие коробочки с мелкими партиями красного перца "капсума". Какой-то хитрый дьявол надоумил арабов, что не так дорог перец, как его коробка, что для особого товара необходимо и особую, арабскую коробочку сообразить, чтобы все неверные сразу видели: арабское, значит лучшее, значит оригинальное, значит неподдельное. И арабы припахали рабов мастерить влагонепроницаемые коробочки, в которых и выставляли красный капсум на торги.
И вот теперь, далеко от Африки, на самой оконечности Англии девонширцы могли сами вкусить этой дивной пряности. Порядок был во всем, сразу приостановили выпивку, и сообразили договора, цены, размеры обмена товара на честное серебро. Моряки не особо жаловали золото, да и небольшие запасы у них оказались. Но жители Эксетера стали счастливы.
Апфия перед сном вышла на корму, вдохнуть полной грудью этого особенного воздуха, северного, чуть морозного, такого интересного. Вспомнила о своем былом любовнике, весельчак Алексус иногда мог сбить с толку совершенно простыми словами. Однажды он брякнул: "Мороз и солнце, день чудесный!" И атланты начали спорить о каком-то Пушке. Своем атлантическом поэте. И больше всех надрывался брат Алексус: "Да это же дураку понятно! Если мороз и солнце! Понятно, что день чудесный. В чем прикол? В чем чудо? Что цепляет?! Я понимаю явный, прямой ход: "Мороз и солнце, дерутся два японца!" Все! Драка, косоглазых, мороз, солнце, там и поскользнется один лопух – прикольно, смешно, неожиданно. А Пушкин все одно – гений".
