Но сильнее всего ввергала в недоумение финальная сцена. После того, как злодей-искусствовед (роль для великого актёра американских киноужасов пятидесятых годов Винсента Прайса!) был схвачен, изобличён и отдал следствию все похищенные шедевры, его подручные, вместо того, чтобы залечь на дно и воспользоваться деньгами, полученными от своего шефа, с оружием в руках захватывают Эрмитаж и устраивают там героическую оборону Севастополя. Спецназ и милиция штурмуют Зимний, то есть ныне Эрмитаж, попутно круша немереную прорвищу произведений искусства, но преступники держатся до последнего и гибнут — все как один.
Поведение, мягко говоря, неадекватное — учитывая, что о наркотиках речи не шло. Может, преступники добиваются освобождения своего обожаемого Винсента Прайса? Так нет же: они обрисованы как личности корыстные, давно хотевшие избавиться от искусствоведа, который отбирал у них львиную долю прибыли. Хоть какой-то мотив у них должен быть?
Об этом я решила посоветоваться — минуя ступени субординации — с главным редактором издательства, который велел обращаться к нему по всем вопросам.
— Алло, Александр Давидович? У меня такой вопрос…
В телефонную трубку я отчётливо слышала, как звонят другие гендиректорские телефоны, как заходят посетители в гендиректорский кабинет. Похоже, гендиректор был крайне занят. Игнорируя намёки на эту занятость — и стремясь показать себя как можно более добросовестным гострайтером — я принялась описывать ситуацию обороны и штурма Эрмитажа. Однако гендиректор, постоянно отвлекающийся на «Положи это вон в ту папку» и «Позже, позже», не увидел в ней преступления против логики. Чтобы показать, что именно здесь нелогично, я стала излагать более подробно. С тяжёлым вздохом он начал выдавать торопливые рекомендации, которые, будучи реализованы, добавили бы сумасшествия сюжету — и, вконец иссякнув, взмолился:
— Детка, ну у Двудомского песок из мозгов сыплется, ну придумай что-нибудь!
Хоттабыч не был виноват в том, что накропал Двудомский. Он просто хотел поскорей отвязаться — от него, от меня, от злодея-искусствоведа и от синопсиса. Он руководил гигантской, будем откровенны, коммерческой организацией. Разве не наплевать ему было на то, каким образом выстроятся события проходной бульварной книжонки, которую всё равно кто-нибудь купит и прочтёт?
До меня со скрипом неимоверным доходило: если я дотошно буду следовать всему, что начирикано в синопсисе, это не понравится издательству. Последующие события подтвердили эту печальную догадку. Возможно, когда-то мой подшефный, так сказать, автор, отражая в синопсисах свой богатый милицейский опыт, делал это связно, логично и увлекательно, озаряя литнегров пламенным творческим энтузиазмом; ведь первые его (хотя уже и тогда не его) произведения неплохо оценила критика! Всё может быть… Я этого золотого века не застала. Мне достался век суконный, если учесть, каким языком излагались данные; или даже липовый — исходя из того, насколько неправдоподобными, натужными и бредовыми были события очередного детектива из серии о майоре Пронюшкине. Ну ладно, к оригинальности сюжетов как таковых я не придираюсь: много ли их вообще в мировой литературе, сюжетов-то? А что касается детективных произведений, круг и подавно сужается… Но, казалось бы, располагая тривиальным, но крепким сюжетом, можно довести его до совершенства? Увязать все концы с концами, расставить в правильном порядке персонажей, выверить даты… Так нет же! То и дело на глазах рассыпается версия происшествия. Эти ляпы повторяются с такой досадной периодичностью, что навевают подозрение: если Двудомский в бытность свою милиционером так же относился к алиби обвиняемых, сколько же народища он безвинно отправил в тюрьму?
