— А вот жонглеры, Том и Пом. Глядите!
На сцену выскочили еще двое. Надо сказать, что насчет их внешности афиша не врала, лица у всех актеров были выбелены, на щеках намалеваны красные круги, и усы у каждого задорно торчали кверху, что у мощного Бимгата, что у его приятелей, гибких, подвижных и суетливых, словно ратлеры. Потом программа пошла своим чередом, силач, поднимая попеременно то крикуна, то гирю, попятился, а жонглеры сновали по сцене, перебрасываясь булавами, потом в воздухе замелькали ножи, а жонглеры сохранили прежний высокий темп. Уже порядочно стемнело, и свет фонариков сиял на лезвиях.
Под конец еще один актер выволок из темноты на сцену стол с намалеванной мишенью, и все ножи блестящим роем устремились к ее центру. С глухим перестуком вонзились в истыканную столешницу — Том и Пом показывали публике, что, без обмана, играли с опасными штучками, их ножи были остро отточены.
Аплодисменты в этот раз были погуще, Дженни тоже похлопала. Не потому, что ей понравилось, а из профессиональной солидарности.
Силач уже оставил свою гирю, а крикун больше не бил в бубен, пришло время главного номера. Такой всегда оставляют под конец выступления, потому что к этому времени обычно уже темнеет, и можно задействовать кое-какие эффекты, которые лучше смотрятся без света. Вот и у этих тоже так заведено. Еще двое с нарисованными улыбками и торчащими усами, которые прежде не участвовали в представлении, поставили ширмы, зажгли несколько свечей… интересно, что они приготовили?
— А теперь, — трагическим тоном провозгласил крикливый актер, — узрите чудо из чудес! Мастер Гонациус и его говорящая голова! Чудо тавматургии и некромантии, только на наших выступлениях и только для вас!
Хлопки публики, и так не очень громкие, тут же смолкли. Публика приготовилась встречать чудо из чудес. Один из усатых и раскрашенных, на этот раз закутанный в черную хламиду, выкатил столик на колесах. Снизу, на полке под столешницей, горели свечи, а на столешнице было нечто, накрытое белой тканью. Нечто круглое, размером с небольшой арбуз. Или с человеческую голову.
— Мои добрые друзья, — заговорил актер, и нарисованная улыбка никак не гармонировала с его печальным видом, — я расскажу вам ужасающе грустную историю. Некогда жил человек по имени Найсвер, был он бродячим актером, вроде нас, и потешал публику на ярмарках. Он рассказывал веселые истории, все смеялись и кидали Найсверу монеты. Он путешествовал по миру и веселил народ по ту и эту сторону моря. Моряки брали его на борт, не требуя платы, а караванщики кормили и поили в пути, лишь бы послушать веселые байки Найсвера.
