Ритка вытирает рукой рот и не выглядит особенно смущенной, а вот Влад… Я перевожу на него взгляд, если несколько мгновений назад мне казалось, что он испуган или хотя бы обескуражен, то теперь в меня упирается непроницаемый холодный взгляд исподлобья. Влад убирает руки в карманы джинсов и молчит.
Я чувствую, как меня покачивает, словно стебель на ветру, это происходит помимо воли. Понимаю, что должна сейчас просто задрать подбородок и, плюнув им в лицо какое-нибудь словечко типа ублюдки, развернуться и уйти. Но я не могу. Потому что слишком сильно люблю его. Не могу даже просто уйти, потому что это ведь навсегда. Потому что я, возможно, больше никогда тогда не увижу его лица, улыбки, не услышу голоса, не втяну запах тела, уткнувшись носом в грудь.
Влад прямо сейчас рассыпается на кусочки, которые я бережно собираю в ладони памяти, потому что чувствую: больше ничего у меня не останется.
И все же, легко тряхнув головой, чтобы согнать очередную дрожащую пелену в глазах, тихо произношу:
— Почему, Влад?
Он сжимает зубы так, что начинают ходить желваки. На мгновенье мне чудится боль в его глазах, но он тут же произносит:
— Ну ты же не могла рассчитывать, что это у нас серьезно?
Выплевывает эти слова мне в лицо, растаптывая все то, что было между нами, стирая наше с ним настоящее, стремительно становящееся прошлым. Тяжелым прошлым, о котором никогда не захочется вспоминать.
Я разворачиваюсь и бегу. Распахиваю дверь дома и, громко, до спазма в горле, втянув воздух ртом, бегу прочь. Через лес, не разбирая дороги, не обращая внимания на хлещущие по рукам и лицу ветки. Воспоминания о нас несутся в голове, как на пленке, которую перематывают назад. От ада к раю, и заканчиваются на том моменте, когда никакого Влада еще нет, и я сижу у костра в компании ребят.
А потом я спотыкаюсь о корягу и падаю, лечу, кувыркаясь через себя, не чувствуя боли. Утыкаюсь лицом в траву, и рыдания, наконец, выбиваются из моей груди, сотрясая так, что становится больно дышать. Я кричу, сжимаю зубы, чувствуя на языке яркий вкус травы и земли, и снова кричу, пока не замираю в легких подрагиваниях. Лежу, глядя перед собой. Божья коровка медленно ползет по травинке, покачиваемой легким ветерком. Тихо. И внутри тоже вдруг становится тихо. Мертво. И вдруг кажется: там спасение. Там будет хорошо. Хорошо и тихо.
Я так и сидела в кресле, а потом, словно очнувшись, вскочила и ушла к себе в комнату. Легла на кровать, черт возьми, как же тут теперь спать, когда она напоминает мне о том, что произошло между нами. Я против воли усмехнулась. Как ни крути, я воспринимаю это не просто как секс. Для меня это всегда будет нечто большое. Все, что связано с Владом не может стоять рядом со словом «просто».
