Нам повезло, уехали. Я смотрел в окно, изредка косясь в сторону Ельцовой, даже в полумраке было видно, как она хмурится и размышляет. Повернувшись ко мне, сказала:
— Спасибо.
Я криво ухмыльнулся, но тут же поморщился. Кажется, неплохо меня отделали.
Надька, перегнувшись между сиденьями, попросила водителя включить свет. Салон залило желтой рябью, режущей глаза. Ельцова рассматривала мое лицо с таким выражением, словно мне полбашки снесло из пистолета.
— У тебя бровь разбита, — заметила мне, — на скуле ссадина.
— Красавец?
— Макс, — она посмотрела укоризненно, — отец тебя убьет в воскресенье.
Я нахмурился.
— А что у нас в воскресенье?
Ельцова вздернула брови в удивлении.
— День рождения моей мамы, ты, что, забыл?
Я и впрямь забыл. И наверное, мне должно быть стыдно, но не было. У наших семей слишком много всяких дат, как отдельных вроде дней рождений, так и совместных. Наши отцы подружились еще в институте, учились на одном курсе, матери вообще закадычные подружки, выросли на одном горшке. Этот факт, наверное, тоже в какой-то из дней отмечается. В детстве мне казалось, наша жизнь состоит из постоянных посиделок у Ельцовых или с Ельцовыми. Все праздники отмечались вместе. Я честно пытался отвоевать у предков право не ходить на них. Борьба была долгой и кровопролитной. В итоге мы сошлись на том, что я праздную с ними Новый год, их дни рождения и круглые даты Ельцовых. Скрипя зубами, я согласился, хотя для меня Ельцовы вовсе не были семьей, как для предков. Но круглые даты случаются не так часто, и это малая кровь по сравнению с обычным графиком их встреч. Если честно, я вообще не понимал, зачем они что-то празднуют. И так постоянно торчат друг у друга, да они даже дома построили на соседних участках, и между ними имеется калиточка. Нет, самим фактом дружбы я восхищаюсь, все-таки столько лет вместе, только бы меня не впутывали в эти вечные праздники Ельцовых-Даниловых.
— Я расскажу дяде Вове, как все было, он поймёт, — вернула меня Надька в реальность.
Я только рукой махнул. Такси остановилось возле моего дома, я запоздало подумал, что надо было сначала ееотвезти, потом ехать самому. Ладно, не маленькая.
— Макс, давай я поднимусь, обработаю раны, — схватила она меня за руку. Я посмотрел с удивлением. Мается. Ясно: чувствует себя обязанной. На этом можно было бы сыграть, но сейчас не было ни сил, ни желания. Хочет отблагодарить, пусть, мне не жалко.
— Пошли, — кивнул ей, вылезая из машины.
