Лиана подошла вскоре после него, выглядела она бодрой и слегка замёрзшей, но кровью уже не истекала. И удивлённо заметив, как ярко пылает костёр, поинтересовалась.
— Где спички взял?
— Нигде, — почему-то улыбнулся мужчина. — Тебе не понравится ответ, поэтому просто промолчу.
Женщина присела рядом с костром, щедро делящегося теплом, и протянула к пламени руки. Сразу же рядом появился кот, скромно устроившийся рядом и совершенно по-человечески наблюдающий за тем, как несытный огонь сжирает всё новые ветки.
— Откуда он здесь, интересно… Ты забрался в мою сумку, когда я открывала дверь? — задала коту вопрос Лиана и протянула руку, чтобы погладить.
Животное, как ей показалось, согласилось с высказанным предположением, махнув хвостом, но отодвинулось дальше, явно не желая подобных ласк.
— Если иным способом, то я очень удивлюсь. Но теперь мы в любом случае этого не узнаем, — поддержал беседу Влад.
— Это единственное логичное объяснение, но я точно помню, что сумку в подвал никто не приносил. И всё же она здесь, как и кот.
— Ошибаешься, твой приятель, который, я очень надеюсь, теперь уже безнадёжно мёртв, принёс её как раз перед тем, как надеть этот перстень. И вскоре пришёл второй раз уже с тобой.
Лиана не видела повода для обмана в такой мелочи, поэтому предположила, что в подвал был ещё один вход. Что ж, такой вариант вполне был возможен, но всё происходящее слишком странно, чтобы не вызывать недоумения и раздражения тем, что объяснения есть далеко не всему.
Костёр согревал, но не мог дать горячей пищи и, тем более, воды. Да и высиживать в лесу в ожидании озарения или нежданного спасения было бы глупо. Поэтому вскоре после того, как состоялась встреча со странной метательницей ножей, мужчина и женщина решили оправиться в путь.
Наблюдая за тем, как скривился инквизитор, перебросив через плечо её дорожную сумку, которую сам же и вызвался нести, Лиана его зауважала. Она совсем забыла, что творилось с его спиной, и вспомнила лишь теперь, увидев гримасу боли. Надо же, ведёт себя так, как было принято в стародавние времена, когда за женщиной полагалось ухаживать и не позволять ей делать тяжёлую работу. Сама она не понимала, с чем могла бы не справиться, в отличие от мужчин, но чувствовать, что о тебе заботятся было непривычно и чертовски приятно. Хотя в данном случае было одно «но» — от этого человека, который по самую шею в крови ни в чём неповинных людей, она не хотела никакой помощи. Равно как и не желала видеть его страдания, прекрасно понимая, что с такой раной, какую нанёс тот живодёр инквизитору, даже соприкосновение с одеждой должно вызывать неимоверную боль. После того, что наёмная убийца испытала в детстве, когда слышала крики матери, так и не выдавшей приёмную дочь, она сама убивала тех, кого считала преступниками, всё же безболезненно. И терпеть не могла людей, которым доставляло удовольствие видеть мучения других.
