Но начинается день, и с ним — прозаическая действительность. Людям нужно есть и пить; в сухой и жаркой пустыне последнее особенно насущно. Сначала кажется, что вопрос о воде прост: до Евфрата близко, можно купаться и черпать из него воду. Однако с обрыва в Евфрат не прыгнешь — чтобы добраться до воды, необходима четырехмильная прогулка. Однажды даже вспомнили поговорку: «Близок локоть, да не укусишь», так как берег и тут крут и ненадежен и может обвалиться. Так можно погибнуть: Евфрат быстр и полон водоворотов, в нем безопасно не поплаваешь. Хочешь выкупаться, бери полотняное ведро, привязывай к нему веревку, бросай его в реку, тащи его обратно, чтобы умыться. И как бы тебя ни томила жажда, остерегайся употребления евфратской воды, но не потому, что она цвета жидкого кофе, а потому, что она полна всяких микробов, которые вызывают ужасную дизентерию. Значит, воду не только надо привезти, но и профильтровать, вскипятить и только тогда пить. Те же трудности поджидают, когда ты пытаешься утолить голод. Пустыня и заросли Евфрата полны дичи: куропатки двух или трех видов ходят как куры; голуби, газели, кролики, дикие кабаны — дичи много. Хотя это только игра в изобилие, потому что французы конфисковали у арабов-бедуинов ружья, а у нас на охоту нет времени. У арабов есть овцы и козы, и мясо можно приобрести у них, но оно практически несъедобно; молока мы не нашли, а вкус хлеба — вроде chewing gum, столь популярного на моей новой родине. Поэтому мы питались консервами.
Но это полбеды. Гораздо хуже было то, что трудно достать рабочих. Бедуин не привык работать; он слаб, недоедает и ленив. Деньги его не привлекают; он работает, чтобы заплатить налоги; он исчезнет, как только соберет необходимую сумму. Кроме того, он недоверчив, требует платы исключительно тяжелыми турецкими меджидиэ; капризничает по малейшему поводу, уходит и больше не появляется. Помимо этого — настоящий варвар: разобьет большую часть находок, из оставшихся пытается украсть как можно больше. Фактически в этом месте нет никого, на кого можно было бы положиться, так как даже европейцам в Сирии доверять нельзя и к тому же они наихудшего типа — воры и пьяницы. Во время нашего первого путешествия мы вынуждены были уволить нашего европейского повара и шофера и обратиться к вооруженным силам, чтобы избавиться от них, столь велики были неприятности, причиной которых они стали. Все это тем не менее теперь позабыто. И мы, и местное население лучше присмотрелись друг к другу, поэтому царит кажущийся порядок, хотя на деле все остается по-старому, и возможно, что это уже навечно. Пустыня тоже становится настоящим врагом археологов; она суха и гола; как только тронешь землю — поднимается и не садится облако пыли, так что раскопщик проводит свой день стоя в пыли, поглощая пыль, вдыхая пыль. Она проникает в поры кожи, и домой возвращаешься настоящим негром. Однако там нет комфортной ванны, ожидающей твоего возвращения. Песчаные бури еще больше осложняют жизнь, а начавшись утром, могут продолжаться три полных дня.
