Олеся вздернула брови, не зная чему больше удивляться. «Томлению» или чудесным свойствам эликсира сомнительного происхождения. Она была готова купить эту штуку хотя бы просто для того, чтобы потом вернуться сюда и высказать продавщице, что не стоит обманывать людей такой откровенной ложью. Но была проблема. Одно огромное затруднение. У нее ведь не было ни копейки! Да и вряд ли здесь в ходу привычная валюта.
Женщина с неожиданно доброй улыбкой посмотрела на Олесю:
— Вы решили, что вам нужно? Я могу подсказать, какое масло использовать, если вы мне опишите свою проблему.
— Ее проблема в неповиновении моим приказам.
Суровый мужской голос прогремел над головой, как гром. Олеся вздрогнула и резко обернулась. Боковым зрением заметила, что продавщица склонилась в глубоком поклоне.
— Господарь… Да хранит вас небо… Долгих вам лет жизни и процветания вашему роду.
Габор сурово смотрел на Олесю. Его губы кривила жуткого вида улыбка, от которой Олесе хотелось зарыться под снег. От холодного угрожающего голоса тело начало покрываться ледяной коркой.
— Я непонятно выразился? Или вместе с памятью о Миклоше вы забыли значение слов «Будьте рядом»?
Олеся совершенно забыла о данном самой себе обещании молчать и не провоцировать его. Приподнявшись на цыпочки, она гневно прошипела:
— Рядом с вами не было места. Столько желающих, чтобы вы их… «уважили»… Я решила не путаться под ногами у ваших фанаток.
Габор наклонился к ней так низко, что она почувствовала на лице его горячее ароматное дыхание. Что-то хмельное и сладкое. Медовуха, черт бы ее побрал! Несколько секунд Габор пристально смотрел на нее, вновь как будто препарируя. Неожиданно его взгляд переместился на ее рот. Он приоткрыл губы, словно собираясь поцеловать ее. Олеся задышала чаще. Она вдруг поняла, что безумно хочет, чтобы он наклонился ниже и коснулся уже, наконец, ее рта. Ей хотелось почувствовать вкус его поцелуя. Узнать, как он это делает. Нежно и медленно, или страстно и немного грубо?
Но Габор неожиданно нахмурился, сведя брови в одну линию:
— У моих… кого?
Опять она ляпнула глупость. Он и так считает ее сумасшедшей, вступившей в сговор с какими-то демонами, а теперь вообще непонятно что будет думать. Ой, ну а ей какая разница, что он о ней подумает? Если бы он действительно что-то для нее значил, тогда да. А так… Они чужие друг другу люди.
Отвернувшись, Олеся побрела обратно:
— Идемте, а то медовуха прокиснет, пока вы тут со мной болтаете.
