Его послали с важным грузом в район Ардона в окруженные противником части 37-й армии. Главный маршал авиации Константин Андреевич Вершинин, бывший командующий нашей воздушной армией, в своей книге "Четвертая воздушная" написал об этих полетах: "Многие храбрецы летали в район окружения и днем". Яснее, кажется, и не скажешь. Ну, а разве не храбрецы? Днем, на беззащитном самолете, в район окружения... Летчики доставляли войскам продовольствие, боеприпасы, медикаменты, другие грузы.
В тот день Потанин, выполнив задание, вывозил из окружения тяжелораненого. На обратном пути он попал под сильный обстрел с земли, затем - под огонь фашистских истребителей. Как ни маневрировал Николай, как ни старался уйти от летящих в него снарядов, самолет все-таки был сбит, вспыхнул и упал в заросли. Потанин успел выскочить из-под горящих обломков, катясь по земле, сбил с себя огонь, бросился спасать раненого, но тот уже был мертв...
- Я хочу бить гадов! - сверкая чистыми и ясными, как небо, глазами, доказывал Николай комэску. Больше так не могу. Они нас бьют, а мы - в кусты!..
Кубанец Кравцов молчал. Вместо доклада он протянул комэску какую-то бумагу, и тот, также молча, прочитал и, долго не раздумывая, что-то размашисто написал на ней, передав начальнику штаба.
Позднее мы узнали, что Виктор Кравцов отказывался летать на У-2 и просил перевести в штурмовую авиацию. Резолюция комэска уже в который раз! - была одна и та же: "Отказать"...
"В штрафную роту захотела?"
Страшное, тяжкое время было тогда, осенью 1942 года на Северном Кавказе. Все воины - от солдата до маршала - были, кажется, на пределе человеческих возможностей. Давно уже мы не получали писем. Полевая почта где - то заплутала. Но у меня в сердце всегда хранились мама и Виктор. Где они и как? Живы ли? "Конечно, живы и здоровы! - успокаивала я себя. - Это связь виновата." В левом кармане моей гимнастерки лежали партийный билет и две фотографии - мамы и Виктора, а еще - совсем малюсенькая - Юркина. Мама, как всегда, повязана платком и смотрит на меня с грустью. А Виктор, наоборот, смеется задорно и чуть запрокинув курчавую голову. Он в форме. На петлицах три кубика и птички.
Юрка на фотографии - в белой рубашке, с пионерским галстуком. Его долго не принимали в пионеры из-за репрессированного отца, пока за него, да и за других таких же несчастных детей не вступилась завуч. Она сказала тогда: "Если мы не будем принимать наших учеников в пионеры, то ни одного пионерского отряда не соберем по всей школе. Все вы знаете, что в наших арбатских школах отцы учеников репрессированы почти через одного... "Многих тогда приняли в пионеры. Потом, правда, завуча уволили. Юрка в пионерах состоял до комсомольского возраста. Но вернемся опять в год 1942-й, на Кавказ.
