- Что-то в тебе от Бога, - шутили летчики, когда я заявилась докладывать комэску Булкину, - природное чутье. Мы ведь тебя уже помянули за ужином... Наверное, отключи все приборы, отбери карту - все равно дорогу нужную найдешь.
- Найду, обязательно найду, особенно если злость меня одолеет.
- А чего же злишься?
- Как не злиться! Офицер связи приказал ждать его, а сам не явился... бросил.
- Егорова! - позвал меня комэск - начальник связи фронта, генерал Королев спрашивал: вернулась ли ты с задания? Офицер связи, который летал с тобой, извиняется, что не смог предупредить тебя.
- Почему он меня бросил в Каларовке? - с гневом спросила я Булкина.
- Он не бросил, он догонял штаб армии на попутной машине, чтобы вручить командующему приказ штаба фронта об отступлении.
- Зачем вручать приказ об отступлении, когда армия уже давно отступила...
- Но он старался выполнить приказ и опоздал... А в штаб фронта вернулся. Он ведь извиняется перед тобой, - повторил комэск.
- Перед кем он извиняется, если еще не знает жива я или погибла...
Мне было больно и обидно. Подумалось - что же это за командир? И, наконец, мужчина ли он, если бросает женщину на смерть...
Ворюга
Нередко нам приходилось летать в штаб Юго-Западного фронта, который располагался в то время в Харькове. На Харьковском аэродроме была полная неразбериха. Одни самолеты садились, другие взлетали. По стоянке бродило много "безлошадных" летчиков, потерявших свои машины в боях, а то и без боев - мало ли побили наших машин прямо на аэродромах!..
Летчик Спирин прилетел в Харьков в штаб фронта с секретной почтой. Когда вернулся после сдачи пакетов, самолета на стоянке не было. Обегал он весь аэродром вдоль и поперек, а У-2 с хвостовым номером семь исчез. Спирин сообщил о своем горе в эскадрилью, и вот комэск послал меня со штурманом Иркутским на розыски пропавшего самолета. Мы облетели все аэродромы и посадочные площадки Южного и Юго-Западного фронтов, но самолета не нашли. Помню, прилетели на аэродром в город Чугуев голодные, злые. Решили разживиться какой-либо едой. Все эвакуируются, то и дело вражеский налет и бомбежка. На аэродроме в столовой без аттестата (а у нас его не было) хлеба даже не дали. Иркутский побежал по начальству, а я вернулась к самолету и, вижу, сидит в моей кабине майор, кричит: "Контакт", а другой тянет руками за винт, и, отбегая в сторону, вторит: "Есть контакт". Я обомлела, а потом вскочила на плоскость своего самолета и давай лупить кулаками майора, сидящего в кабине.
